Тонкие губы Стерлинга тронула горькая усмешка. Он вдруг подумал, что в нём совсем недавно погиб истинный прагматик.

***

Если бы только Амелия знала, что именно за рассказы прозвучат на палубе этой ночью, ни за что не поднялась бы. Там, внизу, в кубрике, по крайней мере она была далека от разговоров об индейцах, о смерти и пытках. Но больше всего досаждало то, что Томас никогда не поведал бы ей об этом сам. Он не доверял ей, как и она ему в равной степени. Амелия медленно шагала вдоль левого борта, не обращая никакого внимания на окружение. Она остановилась напротив палубного якоря и взглянула за борт. Океан оставался спокойным, лишь частая рябь была заметна на поверхности воды. Не без раздражения Амелия подумала, что следующий день ей принесёт всё то же прохладное серое утро, тот же неизменный маршрут и бесконечный океанский простор за пределами судна.

И её муж будет проходить где-то мимо, а она не отыщет в себе сил заговорить с ним.

Она находилась уже довольно близко к скрипучим створкам, за которыми на нижнюю палубу вела винтовая лестница, если бы путь ей не преградило нечто всклокоченное и резвое. Столкнувшим с этим «нечто», Амелия тут же встрепенулась, и перед её взором предстала та самая маленькая цыганка, которая не так давно болтала с Томасом. Небольшая растерянность всё же не помешала ей осознать: цыганка была настроена весьма враждебно. Густые чёрные брови она нахмурила, а руки упёрла в бока. Длинные волосы были распущены по спине и плечам и скрывали её, словно плащ. Несколько воинственный вид.

– Прошу прощения, Махризе, я тебя не заметила. Здесь довольно темно. – Амелия тут же припомнила её имя и попыталась улыбнуться. – Не слишком ли поздний час для прогулки? Твой отец тебя потеряет.

Цыганка молчала, преграждая дорогу своим телом, и пристально всматривалась Амелии в лицо своими огромными чёрными глазами, подведёнными сурьмой. В конце концов она кивнула, затем ещё раз, и Амелия поняла, что девица задаёт ей тот же вопрос.

– Я просто провожала своего брата. Он сидит там, на квартердеке, с остальными. А теперь я возвращаюсь вниз…

Она попыталась пройти, но цыганка самым наглым образом встала перед нею. Амелия была чуть выше, однако Махризе, несмотря на кажущуюся

миниатюрность, была пугающе сильнее. От возмущения девушка раскрыла было рот, но цыганка прервала её несколькими грозными фразами, из которых она поняла лишь одно – ей не уйти от этой встречи.

– Ты же знаешь, что я не разговариваю на твоём языке. Так ты дашь мне пройти?

Махризе лишь широко улыбнулась, показав ровные белые зубы, и гордо вскинула голову. Амелия посмотрела ей в лицо с нарастающей тревогой и раздражением. Теперь среди фраз на незнакомом языке из уст цыганки прозвучало имя её мужа. Тогда Амелия всё поняла. Покачав головой, она скривила от недовольства губы.

– Нам с тобой нечего делить… – она попыталась было рвануться вперёд, к двери, но цыганка стояла твёрдо на своём месте.

– Ты ему не жена! Ты не вместе с ним! – произнесла она, гневно сверкнув глазами в темноте. – Никогда вместе с ним! Тебя не быть, лиса. Тебя никто не принимать. Ты чужая.

Амелия фыркнула себе под нос, мысленно воззвав к Господу и его милости. Бог видел, сейчас ей меньше всего нужен конфликт с этой маленькой наглой особой, возомнившей себя великой ревнивицей. Когда Амелия сделала широкий шаг в сторону, дабы скорее проскочить мимо, Махризе успела схватить её за запястье, потянуть назад и повернуться вместе с ней. Они снова стояли лицом к лицу, на этот раз обе пылая от гнева.

– Не смей трогать меня! – рявкнула Амелия, погрозив девице пальцем. – Я тебя не боюсь! А что до Томаса… Он мой законный муж, и здесь ты ничего сделать не сможешь.

Она бы никогда не подумала, что человеческое создание способно шипеть и рычать, будто дикий зверь, так что цыганке удалось её удивить. И это её,

Амелию Сенджен Гилли, племянницу многоуважаемого графа Монтро,

Магдалена когда-то звала сумасбродной и дикаркой? Когда Махризе попыталась броситься на неё и поднять для пощёчины руку, Амелия ловко увернулась, однако ей не стоило поворачиваться к обозлённой сопернице спиной. Махризе толкнула её в спину, и девушка едва не налетела на кронштейн судового колокола. Благо, он был надёжно закреплён, иначе от любой сильной качки загремел бы так, что поднял бы со дна океана даже потонувшие корабли.

Амелия резво обернулась, приподняв полы юбки, чтобы не запутаться, а заодно и встретить новый поток из турецких фраз, тон которых говорил за себя. Цыганка её явно оскорбляла, а то и проклинала, как знать? Амелия покачала головой, сжав кулаки. Никто не смеет оскорблять дочь Джона МакДональда и оставаться безнаказанным! Поэтому она сделала первое, что пришло ей на ум: оттолкнула цыганку в ответ, да так, что та врезалась спиной в дымовую трубу. Махризе едва ли ощутила боль; тут же с рёвом она бросилась на соперницу, и они сцепились руками. Амелия попыталась толкнуть цыганку плечом, но промахнулась, и та нырнула ей за спину, затем крепко-накрепко схватила за волосы и толкнула к фальшборту. Так она оказалась прижата животом к перилам.

Она не могла вырваться, несмотря на всё своё сопротивление. В лицо тут же ударил резкий запах океанской воды, а перед глазами стояла лишь непроглядная тьма пучины. Затем цыганка сильно оттянула ей голову, вцепившись в волосы так, что у девушки слёзы выступили на глазах. Ещё бы немного, ещё одно лишнее усилие, и Махризе сумела бы перебросить её через борт! Но Амелия смогла выгнуться и ударить её локтем в живот. Цыганка согнулась пополам и отскочила, правда, всего лишь на мгновение. Она готова была снова броситься, только теперь у Амелии в руке оказался более веский аргумент. Она выхватила закреплённый на кожаном ремешке под коленом маленький клинок, подаренный Мегерой, и разрезала им воздух перед собой. Затем ещё раз и ещё.

Внезапный возглас прозвучал над ними, словно раскат грома. Затем вдруг где-то наверху зажглась яркая вспышка света, и обе молодые женщины подняли глаза.

Со ступеней, что вели на палубу полуюта, спускались капитан, Фредерик

Халсторн и мавр Эмир, высоко державший в руке масляную лампу. Увидев Стерлинга, цыганка тут же бросилась ему под ноги, смиренно встала на колени и запричитала на родном наречии. Амелия, тяжело дыша, медленно опустила клинок и взглянула на мужа.

На его суровом лице словно отразилась вся тьма этого мира. Будто бы она подобралась со стороны, проникла в него и завладела его внимательными серыми глазами. Их взгляды пересеклись, и Амелия снова поразилась тому, каким переменам был подвластен этот мужчина. Иногда казалось, что демоны воют у него в ушах, заставляя творить ужасные вещи. Потому что именно в этот момент она ощутила это в пространстве. В его глазах, его фигуре, в самом воздухе вокруг них.

– Я предупреждать вас, господин, что эта цыганка – дочь шайтана, – первым произнёс в напряжённой тишине Эмир. – Она слишком часто крутиться вокруг и спрашивать о вас! А теперь она нападать на госпожа!