– Стой! Покажи сначала ему.

Джери-а-Конел выдержал театральную паузу, окидывая взглядом черную фигуру.

– Показать ему? Разве я должен? Этому нытику?

– Покажи мне, – прошептал черный. – Прошу тебя, Джери-а-Конел.

Джери-а-Конел погладил ребенка по голове, так дядюшка приветствует любимого племянника.

– Как поживаешь, кузен?

– Покажи ему, – повторил ребенок.

Джери-а-Конел опустил руку на рукоять меча, выставил вперед одну ногу, выдвинул локоть, задумчиво оглядел черного, а затем неожиданным жестом фокусника раскрыл ладонь.

Черный зашипел. Глаза его засверкали.

– Черный Камень! – ахнул Хоукмун. – У тебя Черный Камень.

– Камень подойдет, – поспешно проговорил черный. – Вот…

Появились двое мужчин, две женщины и двое детей. Они были связаны золотыми цепями, путами из золотого шелка.

– Я хорошо с ними обращался, – заявил тот, кто считал себя Мечом.

Один из мужчин, высокий, стройный, с апатичными движениями и в щегольском наряде, поднял руки с цепями.

– Ого, – сказал он, – какая роскошь!

Хоукмун узнал всех, кроме одной женщины. И теперь его переполнял ледяной гнев.

– Иссельда! Ярмила и Манфред! Д’Аверк! Боженталь! Как вы оказались в плену у этого существа?

– Это долгая история… – начал Гюйам Д’Аверк, но его голос заглушил Эрикёзе, Эрикёзе, радостно закричавший:

– Эрмижад! Моя Эрмижад!

Женщина, которой Хоукмун не знал, принадлежала к тому же народу, что и Элрик с Корумом. Она была прекрасна, как и Иссельда, только по-своему. И вообще в этих двух женщинах, таких разных внешне, ощущалось сильное сходство.

Боженталь с бесстрастным лицом взирал на всё вокруг.

– Значит, мы наконец-то в Танелорне.

Женщина по имени Эрмижад рванулась в своих оковах, пытаясь коснуться Эрикёзе.

– Я думал, вы в плену у Калана, – сказал Хоукмун Д’Аверку, преодолевая охватившее его смятение.

– И я так думал, но, как я понимаю, этот не вполне вменяемый господин прервал наше путешествие через лимб… – Д’Аверк изобразил негодование, а Эрикёзе сверкнул на черную фигуру глазами.

– Ты должен освободить ее!

Черный улыбнулся.

– Сначала я получу камень. Она и все остальные в обмен на камень. Таковы условия сделки.

Джери-а-Конел стиснул Черный Камень в пальцах.

– Почему бы тебе самому не забрать? Ты же сильный.

– Только Герой может отдать ему, – сказал ребенок. – И он это знает.

– В таком случае я отдам ему камень, – заявил Эрикёзе.

– Нет, – сказал Хоукмун. – Если у кого-то и есть такое право, то у меня. Из-за Черного Камня я когда-то превратился в раба. По крайней мере, теперь я освобожу с его помощью тех, кого люблю.

На лице черного было написано страстное желание.

– Еще рано, – сказал ребенок.

Хоукмун не слушал его.

– Дай мне Черный Камень, Джери.

Джери-а-Конел сначала взглянул на того, кого называл кузеном, затем на Хоукмуна. Он сомневался.

– Этот камень, – негромко проговорил ребенок, – одно из воплощений одной из двух самых могущественных вещей, существующих ныне в мультивселенной.

– А второе воплощение? – спросил Эрикёзе, с тоской глядя на женщину, которую искал целую вечность.

– Второе вот, Рунный посох.

– Если Черный Камень – это Страх, что же тогда Рунный посох? – спросил Хоукмун.

– Справедливость, – пояснил ребенок, – враг Страха.

– Если вы оба обладаете такой громадной силой, – рассудительно заговорил Оладан, – тогда при чем здесь мы?

– При том, что без Человека ничего этого нет, – пояснил Орланд Фанк. – Они идут с Человеком, куда бы Он ни направился.

– Именно поэтому вы здесь, – сказал ребенок. – Мы – ваши творения.

– Но всё же вы управляете нашими судьбами. – Эрикёзе не сводил глаз с Эрмижад. – Как такое возможно?

– Потому что вы позволяете нам, – сказал ему ребенок.

– Ну ладно, «Справедливость», посмотрим, как ты держишь слово, – проговорил черный, который назывался Мечом.

– Я дал слово, что впущу тебя в Танелорн, – отозвался ребенок. – Большего я сделать не могу. Условия сделки должны обсуждать Хоукмун и Эрикёзе.

– Черный Камень в обмен на твоих пленников? Такие условия? – уточнил Хоукмун. – И что даст тебе Черный Камень?

– Он вернет ему часть силы, которую он растерял за время войны между богами, – пояснил ребенок. – И эта сила поможет ему обрести еще больше силы для себя самого, чтобы с легкостью пройти в новую мультивселенную, которая возникнет после Слияния.

– Силы, которая сослужит тебе добрую службу, – обратился черный к Хоукмуну.

– Силы, которой мы никогда не хотели, – вставил Эрикёзе.

– А что потеряем мы, если согласимся? – спросил Хоукмун.

– Лишитесь моей помощи, почти наверняка.

– Почему так?

– Этого я не скажу.

– Загадки! – воскликнул Хоукмун. – Свобода действий, в которой нет никакого смысла, как мне кажется, Джехамия Коналиас.

– Ничего не скажу, потому что уважаю тебя, – произнес ребенок. – Но если представится возможность, тогда разбей Камень посохом.

Хоукмун взял Черный Камень из рук Джери. Камень был мертвый, в нем не чувствовалось привычной пульсации, и он понимал, что в камне нет жизни, поскольку тот, кто обитал в нем, сейчас стоит перед ним в ином обличии.

– Значит, – сказал Хоукмун, – это твое обиталище.

Он протянул черному существу Черный Камень на раскрытой ладони. Цепи из золотого шелка упали с рук и ног шестерых пленников.

Заливаясь самоуверенным хохотом, светясь злобным торжеством, черный схватил Черный Камень с ладони Хоукмуна.

Хоукмун обнял детей. Он поцеловал дочь. Он поцеловал сына.

Эрикёзе сжимал Эрмижад в объятиях, не в силах заговорить.

А дух Черного Камня поднес свой приз к губам.

И проглотил Камень.

– Возьми, – поспешно сказал Хоукмуну ребенок. – Быстрее. – Он сунул в руки Хоукмуну Рунный посох.

Черное существо вопило, ликуя:

– Я – снова я! Я даже больше, чем я!

Хоукмун поцеловал Иссельду Брасс.

– Это я – снова я!

Когда Хоукмун поднял голову, дух Черного Камня уже исчез.

Хоукмун, улыбаясь, развернулся, чтобы сказать об этом ребенку, Джехамии Коналиасу. Ребенок в этот миг стоял к Хоукмуну спиной, но он повернул голову.