— Предложение Печерского было для Вас неожиданностью?

— Предложение не было неожиданностью, я был в боевой группе, что буду уничтожать немцев, только ещё не знал, куда пойду. Печерский каждому дал задание.

— После того, как он дал Вам задание, Вы куда пошли?

— Получив задание, я с Лернером пошёл в портняжную мастерскую.

Как оно произошло? Примеряли плащ немцу. Он должен был пройти дальше. Я стоял за ширмой. Лернер должен был так его держать, чтоб я мог его убить. А немец почему-то не захотел дальше пройти и остановился. И мне пришлось, сделав вид, будто выхожу из мастерской (немцы ничего не подозревали), пройти мимо — потом я повернулся и ударил его топором. Причём в первый раз получилось неудачно — немец закричал. Лернер подскочил и второй раз его ударил. Били, будучи неопытными, остриём, а не обухом. Голову разрубили полностью. Только оттянули его в сторонку за ширму, укрыли его. Там были шинели, мягкими шинелями укрыли. Тут заходил «[по]волжский немец»[497] (так мы их называли — старших полицаев, руководивших полицаями). Подходит, тычет ногой — а это что такое? Что тут за беспорядок? В это время я его тоже топором… Я ударил, после этого Лернер ударил. Первого, когда убили, я пистолет вытащил, а Лернер из кармана вытащил бумажник, мне отдал. Этот бумажник я принёс партизанам — там были деньги немецкие и, главное, удостоверение — обершарфюрер Хаупшиц. Иногда пишут другие фамилии, а я точно помню — Граупшиц или Грейшиц[498].

Я попал в ту группу, которая шла на проволоку. Проволоку порезали, я даже руку порвал. У меня есть след от проволоки. Мы разрезали, топорами порубили проволоку. Говорят, что рвались мины, но я такого не помню, чтобы подрывались. Мы проскочили — и в лес. А в лесу встретились опять. В общем, бежали-бежали, в лесу всю ночь шли, а наутро очутились недалеко от лагеря. Правда, связь в лагере была перерезана — группа Цибульского перерезала связь, видно, они не могли сообщить, что было восстание. Разбежались, вырвались из лагеря человек триста.

— Только из Первого лагеря вырвались?

— Все тогда[499] находились в Первом лагере, все пришли на проверку. Проверка происходит в Первом лагере. А Третий лагерь — с теми, кто работает в Третьем лагере, мы с ними никакой связи не имели, и они не могли никак к нам попасть. Они всегда находились в Третьем лагере, не приходили ночевать в Первый лагерь. Кто работал в Третьем лагере — те, видимо, все погибли. Причём работали в Третьем лагере и наши. Откуда я знаю? Однажды привезли в Норд-лагерь нас, группу человек двадцать пять. И вдруг отделили человек восемь и увели. В те восемь человек попал и Фимка. Их повели в Третий лагерь. Больше я Фимку не видел.

Девять человек нас отдельно пошли — группа Печерского. У меня был пистолет, у Печерского был пистолет — это ему Цибульский дал, и у Шибаева был пистолет. Всё вооружение, значит, нашей группы. Мы пошли сначала к Бугу, но там не было возможности перебраться и мы пошли на север. Хорошо, что мы пошли на север. Потому что потом один поляк показал нам, где брод у Буга есть.

С армией я соединился в апреле 1944 года. Попал в стрелковую дивизию. Сначала в запасной полк. В запасном полку сначала в учебной роте был, потом меня поставили обучать пулемётчиков в этой же учебной роте. На фронт попал на Одере, при форсировании. Меня по прибытии взяли в разведку, воевал я в разведроте. Потом, после войны, нашу дивизию расформировали, меня перевели и я опять обучал пулемётчиков, был командиром пулемётного отделения, потом демобилизовался старшиной пулемётной роты в 1946 году. Служил всё время в Германии, потом перед демобилизацией нашу часть перевели в Острогожск[500].

Автобиография и воспоминания [2006]

Я, Вайспапир Аркадий Моисеевич, родился в 1921 году. В 1940 году я был призван в армию. В первые дни войны находился на западной границе. После тяжелого ранения под Киевом попал в плен. В сентябре 1941 года[501].

В госпитале военнопленных в г. Минске пробыл до марта 1942 года. Откуда[502] оттуда как еврей был переведен в минский концлагерь по ул. Широкой. В этом «СС» арбайтслагере содержались лица, обнаруженные немцами как евреи в лагерях военнопленных, а также переведенные сюда из минского гетто. Была большая группа польских евреев из Варшавы. Здесь одно время находилась группа немецких евреев из Германии. Позже эту группу перевели в Минское гетто. Условия содержания узников в концлагере по ул. Широкой были значительно суровее, чем в гетто.

17 сентября 1943 года все заключенные арбайтслагеря и пригнанные из гетто более 1000 человек, были погружены в товарные вагоны. Узникам было объявлено, что их отправляют на работу в Германию. Трое суток томились люди без хлеба и воды, «замурованные» в вагонах с заколоченными окнами. На четвертые сутки 2000 человек (не считая тех, кто умер в пути) оказались не в Германии, а в Польше, в лагере смерти «Собибор». Состав был быстро разгружен. Услышав команду: «Столяры, плотники, а также, кто может поднять 80 кг — два шага вперед». Человек восемьдесят сделали эти два шага. Это были в основном бывшие военнопленные, среди них был и я. Нас отвели в один из бараков и разместили на нарах. Через несколько часов мы увидели багровое пламя в стороне от лагеря, примерно в полукилометре от бараков. Старые лагерники нам сказали, что это горят тела наших товарищей по эшелону, отправ.[503] отравленных в газовых камерах. Так нам стала известна страшная правда.

Лагерь смерти был расположен на большой площади, в лесу, рядом с полустанком Собибор. В лагере было три сектора. У каждого было определенное назначение. В первом секторе находились жилые бараки, столярные, сапожные и портняжные мастерские, два офицерских дома. Во втором секторе были склады и парикмахерская. Сюда привозили вновь прибывших людей, их раздевали, женщин стригли. Здесь люди оставляли одежду и все, что им принадлежало. В третьем секторе стояло здание — «бани». Это были газовые камеры для массового уничтожения. Строился также и четвертый сектор, так называемый нордлагерь. Отобранная команда была предназначена для строительства складских помещений в этом секторе.