Нас только человек 15–20 привели в лагерь после этого. И привели также команду Труппенвирченлагер, со связанными позади руками. И потом, это было зимой, их обливали водой, издевались на ними, потом расстреляли всех.

— Эти грузчики были евреями?

— Все они — евреи из нашего лагеря. Обливать водой придумал комендант лагеря. Были представители из организаций, которые берут рабочих, они тоже пришли. Не могу передать, как над ними издевались. Это был ужас. В конце концов, всех расстреляли и вывезли.

После этого набрали новых людей в Труппенвирченлагер, в том числе я пошёл в эту команду, работал грузчиком — до отправки в Собибор. В этой же команде работали мои друзья: Семён Мазуркевич, Саша Шубаев. Александр Шубаев был горский еврей, из Осетии[493]. Причём он не знал еврейского языка, идиша, его звали «кали-мали» почему-то. Цибульский в этой же команде был, Борис Цибульский. Его называли «украинский», потому что он по-русски говорить не умел, говорил по-украински. Как сказать, мы, во всяком случае, уже не голодали — мы работали на складе, мы научились красть.

Жили семьёй — три человека в лагере. Один — Яша из тех же, кого из госпиталя привезли. По-моему, Яша Тартаковский. И Фимка, Ефим, к которому я кушать ходил, который, по сути, спас меня тогда. Мы втроём жили всегда, семьёй. Я, по сути, кормил эту «семью», потому что приносил еду со склада. С Фимой (фамилии его не помню) мы были вместе и в Собиборе.

— Аркадий Моисеевич, Вы можете описать этот арбайтлагерь?

— В этом лагере были бараки, где жили пленные, евреи. Был один барак для русских — «красные латы». Были мастерские: сапожная, портняжная, столярные мастерские. Работали в них в основном евреи из гетто, гражданские. Они имели с гетто даже связь какую-то. Санчасть была. Проходная была с Ваксом, начальником лагеря. Охраняли полицаи. Сначала нас охраняли литовцы, потом латыши, потом всё время украинские батальоны. Рядом с нашим лагерем расположились два украинских батальона. Полицаи, предатели — они осуществляли охрану. Причём в Собиборе потом тоже охраняли украинские батальоны…

— В этом лагере были только мужчины? Женщины, дети, старики?

— В лагере были только мужчины.

— Как охрана и немцы обращались с пленными?

— По-разному обращались, но вообще очень плохо. Собаками травили. Были латыши — так они издевались ночью, когда идёшь в туалет. Ловили, заставляли ползти, в общем, веселились.

— С Вами тоже такое происходило?

— Мне один раз только попало, причём от нашего «капо». «Капо»— старшие, они, например, раздавали хлеб. Я потянулся однажды одной рукой за хлебом, хотел другой рукой его ещё взять, так он меня нагайкой, дал через спину, и по голове даже попало. Но я на него не обиделся, он был хороший человек, многих выручал. Также и меня. Когда я прибыл из карцера, я и все мы были очень слабые, еле передвигались. И он устроил нас в команду — называлась «генерал-губернаторство»— там, в основном, работали немецкие евреи, вывезенные из Германии. (Наши носили жёлтую лату, а они носили жёлтую шестиконечную звезду, на которой было написано Jude.) Мы приходили туда, так они нас и подкармливали и не заставляли работать просто так. Только там я и подкрепился немножко. Иначе бы я… Потому что из этих 30 человек, из нашей команды, что привезли в этот лагерь, через месяц уже осталось 7 человек. Потому что все были очень ослабленные и поумирали.

Были там такие, кого обнаруживали в Лесном лагере — не раненные, а попавшие в плен, евреи — кого обнаруживали при проверке[494].

— Как происходили такие проверки?

— Врач смотрел, по члену определял. Если обнаружится, что сделал обряд — так это еврей. Так же и нас в госпитале обнаружили.

Нас вывезли из этого лагеря примерно в конце сентября 1943 года. В этот лагерь пригнали из гетто очень много и мужчин, и женщин, наполнили его полностью. И три дня мы жили вместе, очень скученно. Потом подогнали в эшелон и погрузили всех в эшелон. И везли дня три, наверное.

— В лагере Вы пробыли почти два года, с 1941 по 1943 год.

— Да.

— Вы что-то знали о том, что немцы уничтожают евреев?

— Как это «что-то знал»? Мы знали, что евреев уничтожают всех поголовно. Поэтому я не говорил, что я еврей, в тот момент, когда попал в плен. Евреев сразу отделяли от пленных и расстреливали.

А сколько экзекуций было в гетто. В гетто не так много было людей, основную массу уничтожили. Оставшихся уже вывезли в Собибор.

— Но потом ведь всё равно определили, что Вы еврей, однако Вас и ещё группу людей не расстреляли.

— Мы ждали этого. Нас пока использовали как рабочую силу, но знали, что нас в конце концов ждёт то же самое. И каждый думал о том, как бы сбежать. Были случаи побега из нашего лагеря.

— В течение этих двух лет какие-то попытки сопротивления или побега осуществлялись?

— Один случай с грузчиками я рассказал. В основном убегали через гетто, используя связи. В город выйдешь — сразу поймают. Был у нас один, Петелько (так записался, настоящей его фамилии не знаю). Он убежал. Он работал поваром, здоровый парень был. Потом говорили, что он с колонной из гетто ушёл, а из гетто уходили, у кого были связи, в партизаны. Хотя принимали неохотно, ведь прибывавшая были без оружия.

— А Вы лично не пытались бежать?

— Нет, до этого [495]у меня не было попыток бежать.

— Вы как-то сказали мне «Ах, если б можно было всё рассказать!» Что Вы имели в виду?

— За два года в госпитале и в лагере всяких случаев было очень много — и страшных, и всяких, и не всё запомнилось… [Долгая пауза]

Был там Вакс, начальник лагеря. Он очень издевался над людьми. Были очень слабые, которые боялись выходить в туалет ночью. Он подсмотрел, что один в рукомойник оправлялся, и расстрелял его. Было несколько случаев, когда он расстреливал лагерников. И охрана — особенно издевались над лагерниками латыши. Какие-то попались изверги, только искали метод, как бы поиздеваться. В этом лагере (я узнал потом от Печерского) был свой повстанческий комитет, готовили побег. Я не участвовал. А руководил им Блатман — один из «капо», что я рассказывал. Он из гетто попал в лагерь, не из числа пленных. А сам он был польский еврей, этот Блатман. Он боксёр был, красивый, здоровый. Пользовался авторитетом у всех. Но, видно, их кто-то выдал, или как-то узнали, и его вместе с комендантом нашего барака и ещё нескольких перед отправкой [в] Собибор арестовали и увезли в тюрьму в город. Потом, когда мы прибыли в Собибор, оказалось, что они с нами. Они были со связанными руками. Но они, конечно, попали в газовые камеры.