Он снова начинал проклинать свою поврежденность. Ведь сломленные люди не то, что сломанные вещи. У вторых есть печальная красота и своя история. У людей же – только жалость.

_________________________________

(Chris Avantgarde – Inside (feat. Red Rosamond)

18 глава

Мин смотрел на билет в руках, который завтра вернет его домой.

Три месяца в Шанхае пролетели быстрее, чем он думал. Хотя неудивительно, ведь все это время он упорно работал: налаживал отношения с новыми партнерами и следил за стратегией развития шанхайского филиала.

Сын таки оказался похож на отца – он спрятался за работой. Чтобы меньше думать о том, что произошло перед отъездом. Человек обладает полезной способностью вытеснять из сознания неудобные мысли другими в трехкратном размере, чтобы размышлять о чем-то еще не оставалось сил.

Однако сейчас, когда Мин смотрел на билет, мысли не слушались, и в голове все так же ясно звучали слова, будто он слышал их всего секунду назад: «Потому что я умру».

Разговор трехмесячной давности опять пронесся в голове.

– Что? – отупевшим от шока голосом переспросил он тогда, хотя знал, что не хочет слышать ответ. Вот бы отмотать время назад и не искать ответов, а лучше – не приходить сюда. Или вовсе не встречать Лайта. Изнутри обдало ледяной волной, и вырвался хрип: «Только не снова».

Лайт не замечал выползающих из него страхов и страданий. Тот видел перед собой лишь застывшего парня, что не выглядело чем-то примечательным, учитывая природу произнесенного признания. Докторишка, оказывается, умел быть жестоким, ведь не прекращал говорить:

– После аварии сильнее всего пострадала моя голова, внутрь попали осколки и повредили не только мягкие ткани. Обломок штыря извлекать было слишком рискованно. Пришлось выбрать меньшее из двух зол. В больнице сказали, что я могу жить и в таком состоянии, но ясно дали понять – рано или поздно произойдет разрыв аневризмы[55] или отек мозга.

Диагнозы выпрыгивали из-за рта Лайта совершенно обыденно, словно такая реальность его не пугала. Хотя его слова звучали слишком механично – как отрепетированное выступление, и владелец голоса не давал воли ни одному чувству. И все же в последних словах ощущался надрыв.

– У меня в голове бомба, которая однажды взорвется, и я никогда не хотел, чтобы еще кто-то пострадал от этого.

Сказать ничего вразумительного тогда не удалось. Мин задал лишь до нелепого детский вопрос: «Ты же пошутил?» Когда же последовал отрицательный безмолвный ответ, он не обратил внимания ни на оставленную в ванной одежду, ни на безысходность в чужих глазах, ни на голос, который продолжал звать его по имени и преследовал до самой лестничной площадки, и просто трусливо сбежал.

Вернувшись в особняк, он намеревался сообщить отцу, что согласен уехать в Шанхай прямо сейчас, но его ждало еще одно потрясение: отец Наны у них дома.

Мин не сразу сообразил, кто это. Но за секунду до того, как ворваться в кабинет, услышал незнакомый голос и застыл у двери. Разговор вели на английском:

– …наглоталась снотворного. Сотрудники расценили это как попытку самоубийства.

Тут он моментально и понял, о ком идет речь. Твою же мать!

– Мне жаль, что это случилось с вашей дочерью, но я все еще не понимаю, чего вы хотите от меня, – зазвучал ровный голос отца.

– Это вина вашего сына! Вы знаете, почему Нана увезла его? – от заданного вопроса так и сквозило несдержанностью. Гостем оказался Нил Напат, отец бывшей ненастоящей девушки Мина.

– Во-первых, не увезла, а похитила с помощью ваших головорезов. Давайте не подменять понятия. А во-вторых, вашей дочери еще несколько лет назад поставили известный нам обоим диагноз.

– У нее уже два года не случалось рецидивов, пока она не связалась с вашим сынком! – выплюнул мужчина. – Вам вообще известно, почему она… Что он сделал с ней?

– Если Мин обидел ее, это не красит его, но это не оправдывает поступков вашей дочери.

– Он специально познакомился с ней, зная кто она! Он воспользовался моей девочкой, а затем бросил! Но Нана не глупа, она докопалась до правды. Кто-то заплатил вашему сынку и его подруге, чтобы они поглумились над ней!

Повисла нехорошая тишина. Мин слышал только собственный пульс, отбивающий четкий ритм в висках.

Тук-тук.

Тук-тук.

То, что он так долго скрывал, все-таки вылезло наружу.

– Вы говорите, Мин встречался с вашей дочерью за деньги? – спустя непродолжительную паузу нарушил молчание отец.

– Да!

– И чего вы хотите? Зачем приехали в Бангкок?

– Ваш сын должен понести наказание!

Вот и все. Теперь его ничто не спасет, теперь, возможно, даже Шанхай ему не светит… Мин и так все эти годы падал в глазах отца, а это станет последней каплей. Но сейчас, когда в голове эхом отдавались слова Лайта, он желал этого больше всего на свете. Прочь отсюда! От Лайта, от Наны, от отца… Прочь, прочь…

– Если кто и имеет право наказывать моего сына, так это я. Но уж точно не вы, – раздался неожиданный для Мина ответ. – Давайте каждый будет воспитывать своего ребенка.

Неужели звуковые галлюцинации? Иначе как это возможно? Отец защищает его?.. Мин не верил своим ушам, поэтому наплевав на возможность разоблачения, приоткрыл дверь кабинета. Но двое мужчин не уступали друг другу в стойкости, как скалы, и совсем не замечали его.

– Вы, похоже, еще не поняли, в каком положении оказались. Или не хотите понимать.

С первого взгляда сходство между Нилом Напатом и его дочерью, в коей смешанная кровь сыграла свою роль, но все же азиатские корни во внешности преобладали, плохо улавливалось. Мужчина выглядел как типичный американец – русые волосы, коротко и строго постриженные, в некоторых местах с проседью, широко посаженные глаза, тонкие губы, выражающие решимость и цепкую хватку. Но, как и у Наны, его вид так и кричал: «Здесь я решаю и отдаю приказы!» Вероятно, самомнение – их семейная черта или же следствие воспитания.

– Тогда объясните мое положение, будьте добры.

– Ваш щенок воспользовался моей дочерью, оскорбив этим мою семью. Из-за него Нана хотела убить себя. Я не оставлю это безнаказанным!

– Не знаю, по каким законам вы живете, но сейчас вы в Бангкоке. Если у вас есть претензии, подавайте в суд. Но когда вы прислали к нам своего адвоката, чтобы «уладить ситуацию», вы вовсе не думали о наказании ради дочери. И мы пошли вам на встречу. Поэтому не переходите границы!

– Люблю их переходить, – не сдавая позиций, надменно