Это было последнее, что Мин услышал, прежде чем ноги понесли его прочь. Он опрометью вошел в свою комнату, в голове царила пустота. Он принялся нервно ходить взад-вперед, пока в дверь не постучали, и на пороге не появился отец. Мин молчал и попросту смотрел на него. Ждал.

Но тот и словом ни обмолвился о Ниле Напате. Лишь спросил, в порядке ли он.

Мин в порядке не был. Абсолютно и достоверно. Он лишь выпалил, что хочет уехать в Шанхай. Завтра. Очутиться где-то далеко было легче, чем поддаться слабости и снова предстать перед Лайтом.

Поэтому все эти три месяца он только и делал, что работал и думал. Думал и работал. И поскольку думать было куда больнее, чем работать, он предпочитал второе. Даже поразительно, учитывая какую трагедию Мин всегда из этого устраивал. А оказалось, он, как и прочее человечество, способен превратиться в безвольного зомби, день изо дня, выполняющего требуемые задачи. Признание Лайта настолько оглушило, что Мина точно засосало в безысходную воронку, где на все стало плевать. Его «драма» затерялась в океане чужого бедствия.

Когда первый шок прошел, он стал представлять себя на месте Лайта. Каково это – в восемнадцать узнать, что ты можешь умереть в любой миг? Иногда незнание дарит свободу, однако такая неопределенность скорее сводит с ума. Сам бы он точно не выдержал.

Да, все смертны, и люди изначально знают, что однажды умрут. И все же обычно это кажется чем-то далеким, даже нереальным. Человек предпочитает верить в свою бессмертность, даже если сознательно лжет себе. Но узнать, что тебя ждет смерть не в далеком будущем от старости, а в любой момент – другое. Еще и из-за такой дурацкой ошибки, перечеркнувшей прошлую жизнь одной линией.

Больше не требовалось доискиваться, почему увлеченный музыкой парень кардинально изменил жизненный план и перепоступил на врача. Видимо, он решил воспользоваться своим ограниченным временем с пользой для мира.

Пусть Мин и понимал логику Лайта, он все равно приказывал себе ничего не чувствовать: ни сожаления, ни жалости, ни злости, ни разочарования. Но руки так и чесались избить самого себя.

Как… просто КАК он умудрился выбрать среди огромного населения планеты именно того, для кого каждый день мог оказаться последним? Судьба точно издевалась над ним – сунула под нос его главный страх, хорошо замаскировав, и заставила привыкнуть к нему, чтобы потом было только больнее. Он обвинял судьбу, в которую никогда не верил. Узнай об этом Бест, то точно бы злорадно ухмыльнулся.

Он наконец выяснил, почему Лайт его отталкивал. Наверное, стоило быть благодарным, однако он попросту не мог… Логически понимал – докторишка не виноват, что тот жертва, но все три месяца упивался накатившей волной беспрекословной ненависти к парню. Как выяснилось, он смог заново возненавидеть Лайта (или старался в это поверить). Ненавидеть легче, чем… Он не позволял себе додумать до конца.

Приземлившись в Шанхае, он убедил себя, что у него в запасе достаточно времени, чтобы выжечь чувства к другому человеку. Даже недели должно хватить такому, как он.

Но Мин переоценил холодность своего сердца. Или недооценил в нем значение Лайта. Да, со временем розоволосый образ тускнел. А он воспользовался общепризнанным, хоть и неоригинальным способом, который гласил: хочешь оставить в прошлом старое увлечение – найди новое.

Встретить симпатичную и приятную девушку, которая могла помочь ему отвлечься, не составило большого труда. Да, девушки по-прежнему привлекали его. Только наутро Мина не захлестнуло облегчение, а, наоборот, атаковали угрызения совести, будто он сделал что-то недопустимое. Ранее подобное не заботило его. Злость на Лайта становилась еще сильнее; парень словно инфицировал его своей человечностью и контролировал, даже когда они находились в разных странах.

Наступил его двадцать четвертый день рождения, и воспоминания о чужом празднике, проведенном в кругу чужой семьи, сделали только хуже. Поэтому Мин решил зайти с другой стороны. Девушка не помогла, и он нашел парня. Может, так сработает? Ведь он доказал себе, что способен и на такие отношения. Однако менее больно, да и легче не стало.

И все же понемногу образ Лайта начал стираться. Мин вновь редактировал собственные воспоминания: затушевывал докторишку так сильно, как только позволяла фотошопная конструкция его души.

Когда же подвернувшийся под руку парень стал активно проявлять инициативу, чтобы углубить их знакомство, его обдало раздражением. Он устал от гнетущих обязательств, устал слушать других, и уж с кем проводить время – вправе решать сам. Поэтому он уменьшил ночной отдых и выбрал новую стратегию: буквально заставил себя не думать о Лайте с помощью работы, и у него постепенно получилось. Мин умел контролировать разум при необходимости, если понимал, что иначе сойдет с ума. Он уже имел практический опыт. Консультации с психологом в прошлом не прошли бесследно.

Мин более-менее справлялся с задачей похоронить то, что осталось в Бангкоке, пока ассистент не отдал билет на предстоящий рейс. В итоге ненавистные мысли вернулись к нему одним большим роем, едва не сбив с ног повторной волной. Почему вещи, оставленные позади, просто не рассасываются? Почему они продолжают дожидаться хозяина там, где их бросили? Мин понял, что игнорирование проблемы не избавляет от нее. Чертовски простая истина, которой человеческое упрямство всегда сопротивляется.

Лайт не связывался с ним во время его пребывания в Шанхае. Лишь той ночью, когда он сбежал, Мин получил от него сообщение. Там было что-то вроде: «Прости, что не сказал раньше», но он удалил его, не дочитав до конца.

Это помогало. Ведь так он понимал, что это лишь его проблема. Лайту он не был нужен в любом случае. И даже если… Нет, к чему эти гипотетические если! Мин смял и сжег эти чувства. С какой стороны ни посмотри – бессмысленно, даже экономически не выгодно. Выбрать Лайта – это как купить обанкротившуюся компанию, заранее зная о ее плачевном состоянии, и норовиться построить на ее основе прибыльную бизнес-империю. Это же утопия! Ни один здравомыслящий бизнесмен не захочет делать такую ставку. А Мин доверял экономике, закону чисел и логике. С подачи отца шесть лет своей жизни он потратил на это, в конце-то концов.

Он потянулся за бутылкой. Может, если выпьет достаточно много, то заработает алкогольное отравление и никуда не полетит. Да, отец говорил верно – он был большим ребенком. Все еще предпочитал строить иллюзии и бежать от проблем.

* * *

Перелет с похмелья выдался кошмарным. Казалось, еще немного, и его голова разорвется на части, как переспевшая канталупа