Перестав трудиться над «Тайной Доктриной», Елена ощутила себя безработной. Она пыталась уверить соратников, что в этот период ей необходима какая-то деятельность по распространению идей Общества. Задача была не из легких. Выходить за пределы своего жилища «Старой Леди» было трудно, поэтому работать она могла только на дому. Теософы задумались и единственное, что смогли ей предложить – издавать теософский журнал под редакцией самой госпожи Блаватской. Елена обрадовалась идее, так как эта деятельность была ей знакома и интересна. Она сама придумала название журналу – «Люцифер». По ее мнению, Люцифер выступает носителем Света, хотя у многих это имя ассоциируется с падшим ангелом и силами зла. Елена Петровна была с подобным утверждением категорически не согласна. Пытаясь защитить свой выбор и как бы оправдываясь, она говорила: «Что вы на меня напали за то, что я свой журнал Люцифером назвала? Это прекрасное название! Lux, Lucis – свет; ferre – носить. "Носитель света" – чего ж лучше?.. Это только благодаря мильтоновскому "Потерянному раю" Lucifer стал синонимом падшего духа. Первым честным делом моего журнала будет снять поклеп недоразумения с этого имени, которым древние христиане называли Христа».

В это время графиня Вахтмейстер и американский художник Эдмунд Рассел, несмотря на яростное сопротивление самой госпожи Блаватской, настояли на ее посещении студии известного лондонского фотографа, сделавшего несколько удачных снимков «Старой Леди». Среди них была и знаменитая фотография, именуемая «Сфинкс», которая с тех пор стала не только визитной карточкой Блаватской, но и всего Теософского общества. Уже тогда было заказано более сотни этих снимков.

Дом в Мейкотте стал лондонским Центром эзотерического общества. Об этом доме говорили разное, называя его за глаза «домом известной русской ведьмы». Однако число любопытных только увеличивалось. Теперь у госпожи Блаватской появилось гораздо больше времени для общения, и она охотно отдавала его людям.

Как уже говорилось, гости каждый день заполняли дом «Старой Леди». У нее для каждого человека была особая манера. Она быстро изучала нового человека и находила интересную для беседы с ним тему.

Одну из таких встреч, которая произошла весной 1887 года, красочно описал молодой ирландец Чарльз Джонстон.

Чарльз Джонстон был одним из основателей Дублинской ложи Теософского общества, а впоследствии стал известен благодаря своим переводам древнеиндийских писаний. Он изучил санскрит, когда готовился к поступлению на государственную службу в Индии. По возвращении оттуда много писал для прессы, был известным публицистом, писателем, теософом, оккультистом, переводчиком с санскрита, индостанского и бенгальского языков, преподавал в Колумбийском университете и других организациях, сотрудничал в журналах и активно участвовал в теософском движении. Что примечательно, осенью 1888 года он породнился с Еленой Петровной Блаватской, став мужем ее племянницы Веры Желиховской, старшей дочери сестры Елены Петровны. Вера Желиховская позже перевела на английский язык и опубликовала письма Е. П. Блаватской к членам семьи Фадеевых.

Когда Джонстон в первый раз посетил госпожу Блаватскую в «Мейкотте», он сначала столкнулся с ее секретарем, молодым человеком, увлеченным теософией, который произвел на Джонстона очень яркое впечатление. Джонстон долго ожидал госпожу Блаватскую в приемной, поэтому у него было время составить о молодом человеке собственное мнение, беседуя с ним «о былых временах и о великой книге Е.П.Б. "Тайная Доктрина"».

«В то время госпожа Блаватская работала над книгой вместе со своим добровольным секретарем, который, считаясь ее учеником, был ей бесконечно предан, – писал Джонстон в своих воспоминаниях об этой встрече. – На протяжении семи лет он бескорыстно трудился ради ее дела, получая взамен от своей несдержанной руководительницы в основном бесконечные замечания и окрики.

Секретарь с упоением рассказывал мне удивительные вещи. Он читал благозвучные страницы об Универсальной Космической Ночи, когда исчезает Время; о Сияющих Сыновьях Манвантарической Зари; об Армиях Голоса; о водяных людях – страшных и ужасных, и о черных магах исчезнувшей Атлантиды; о Сыновьях Воли, о йоге и Неприступном Кольце; о Великом Дне, который будет с нами, когда все сольется воедино и вновь воссоединятся я и ты, ты и остальные.

Во второй половине дня Елена Петровна Блаватская заканчивала работу и принимала визитеров, с которыми любила поболтать и поспорить.

Тех, кто приходил к ней в первый раз, она поражала своими необычными, выходящими из ряда вон странностями, прежде всего внешним видом. Будучи очень грузной, необъятных размеров, дамой, модные наряды Елена Петровна не любила. Обычно она встречала посетителей в одном из своих шелковых синих халатов, из рукавов которого выглядывали рукава трикотажного костюма, и имела особую эмоциональную манеру разговора не только с прислугой и собственным секретарем, но и с посетителями, что их немало шокировало.

Обыкновенно днем, когда она поднималась из-за своего рабочего стола, гости ее уже ждали.

– Друг мой! Я так рада вас видеть! Проходите, поболтаем! Вы как раз к чаю! – восклицала она.

Приветственную речь завершало сердечное рукопожатие. Затем следовал пронзительный зов: "Луиза!", – и в комнате появилась швейцарская девушка-служанка, которая выслушивала множество распоряжений на французском языке. А Е.П.Б., удобно устроившись в кресле, придвигала к себе табакерку и принималась скручивать для себя и для гостя сигаретки, проворно перебирая своими ловкими, пожелтевшими от въевшегося никотина пальцами, чтобы обернуть слоями рисовой бумаги турецкий табак.

– А теперь я с чистой совестью могу предложить вам чаю, – предлагала хозяйка. Дальше начиналась беседа.

…В тот день Луиза постелила поверх углового столика белую скатерть, принесла поднос и зажгла лампу. Вскоре к нам присоединился секретарь, которому пришлось предварительно выслушать небольшую, но яркую (и самое главное, абсолютно незаслуженную) отповедь за отсутствие пунктуальности.

– Вы конечно же читали Отчет О.П.И. – Общества привиденческих исследований? И уже знаете, что я – русская шпионка и величайшая шарлатанка века?

Я ответил, что никогда не слышал ничего более несправедливого и необъективного и что, если бы я уже не состоял в вашем Обществе, то непременно вступил бы в него из-за одних только этих нападок.

– Им никогда не добиться серьезных результатов, – сказала Е.П.Б., – они слишком робки и слишком материалистично мыслят. Именно это и послужило скрытой причиной их нападок на меня. Молодой "англо-индиец" совершенно сбился с толку, и все бараны в стаде последовали за ним, потому что боялись бури, которая не замедлила бы разразиться, признай они наши феномены подлинными. Вы только представьте, какими могли быть последствия! Ведь вся современная наука оказалась бы тогда поверженной перед нашими Махатмами, и ей пришлось бы признать все, что я говорила об обитателях оккультного мира и об их потрясающих способностях. Сама мысль об этом должна была приводить их в ужас, вот они и решили сделать бедную сиротку-изгнанницу козлом (или вернее – козой) отпущения.