— В чем дело? — спросил Макс, немного нахмурясь, когда Холли оттолкнула в сторону тарелку, почти нетронутую. Он никогда не видел, чтобы Холли была такой тихоней, он даже вообще не представлял, что Холли в принципе способна быть тихой. Но больше всего, однако, его беспокоило то, что у нее нет аппетита. Из всех известных ему женщин никто так не любил поесть, как Холли.

— Ничего, — сказала она таким подавленным тоном, что Макс подумал, что она сейчас расплачется.

Холли, однако, была твердо настроена не плакать. Все это печально, но таково ее собственное решение, и, по крайней мере, она знала, что поступает правильно. «Это как ампутация стопы, чтобы гангрена не распространилась на всю ногу», — подумала Холли, пытаясь поддержать себя этой мыслью. Разрыв их квазиотношений будет очень болезненным, но все равно это лучше, чем ждать… становиться все больше эмоционально зависимой… любить Макса и не быть любимой в ответ… Это определенно нужно сделать. «Как жаль, — подумала Холли, окинув взглядом светлый, наполненный посетителями ресторан, — что нельзя ничего сделать, чтобы заставить Макса испытывать более глубокие чувства».

Глядя на то, как она уныло водит вилкой по розовой скатерти, Макс сказал:

— Послушай, ты явно не хочешь есть. В отель мне до шести часов возвращаться не надо, так что давай, может, к тебе поедем?

«И займемся ни к чему не обязывающим дружеским сексом», — подумала Холли. И тут же к ее злобе невольно примешался приступ полового желания. А почему бы и нет? Ведь это всегда был просто фантастический секс. Может быть, она наконец развеселится, ведь это как обожраться накануне особенно беспощадной диеты.

— Ну, что ж, — сказала она, отложив вилку и сумев кое-как улыбнуться. Она ему скажет потом. — Мысль неплохая.

Макс был рад увидеть ее улыбку, он взял Холли за руку и погладил. Он знал, что она в конце концов оттает.

— Неплохая? — спросил он, шутливо глядя на Холли. — Если «неплохая» — это все, что ты можешь сказать, значит, я теряю форму.

На этот раз Холли рассмеялась, стараясь скрыть, как она несчастна. Ведь если не попытаться получить максимум удовольствия в их последние часы вместе, это будет досадная трата времени.

— Извини, не так выразилась, — сказала Холли непринужденно. — Я уверена, что это будет… незабываемо.

…………………………………………..

Мэтти понимала, что необходимо тактическое отступление, и, проводив Росса в их небольшую гостиную, незаметно удалилась. Грейс, испытывая неловкость, сидела в одном из кресел перед камином. Она не прикасалась к алкоголю с той самой роковой встречи с Россом и чувствовала, что если ей удастся пережить это последнее тяжелое испытание, то можно считать, что она выиграла битву. Ей никогда не хотелось выпить сильнее, и никогда раньше она не была более твердо настроена не пить.

— Ну, — сказал Росс, сел в кресло рядом с ней и прислонил свою тросточку к камину. — Я полагаю, что должен перед тобой извиниться.

И Грейс сразу перестала бояться. Вот он наконец здесь, и ей не надо уже больше трепетать. От чувства облегчения у нее даже голова закружилась.

— Полагаю, что я тоже должна извиниться, — ответила она тихим голосом. — Я думала, что вы умерли. Я так испугалась, что просто потеряла голову и убежала. А затем я прочитала в газетах, что вы парализованы, и еще сильнее испугалась.

— Ну, не ты одна испугалась, — сказал Росс, слегка улыбнувшись.

— Я прошу прощения, и я очень рада, что с вами теперь все нормально.

— Извинения принимаются.

Последовала пауза, тишину нарушало только тиканье каминных часов. Росс поерзал в кресле и понял, что он должен сказать то, что чувствует.

— Послушай, я не знаю, чего ты ожидала сегодня. И мне нелегко вести этот разговор. Логически я понимаю, что я твой отец, но я не чувствую себя твоим отцом. Если хочешь вернуться на работу в «Мызу», то я не против, и тогда, может быть, мы сможем постепенно друг к другу привыкнуть. Я помогу тебе… и Мэтти… всем, чем смогу, и любым способом, каким смогу. Но мы все-таки не знаем друг друга. Если ты ожидала, что я приду сегодня и по-отечески тебя обниму, то, боюсь… — Росс пытался подобрать слова. — …Я для этого не создан. Так что, если ты думала, что будет так, то прошу прощения, но…

— Все нормально, — перебила его Грейс, чувствуя облегчение, — я бы и сама не смогла так себя повести. Да и говорить о таких вещах мне тоже неловко.

Росс широко улыбнулся ей.

— Может быть, мы очень похожи, но сами не подозреваем, насколько. Ну, так как насчет того, чтобы вернуться на работу? Хочешь снова попасть в «Мызу»?

Грейс ощутила еще большее облегчение. Теперь, когда она чувствовала себя более свободно, Росс увидел, что выглядит она намного лучше, чем раньше. Новая стрижка была теперь уже не такая агрессивно короткая: волосы красиво обрамляли лицо и подчеркивали изысканные, утонченные черты. Если ей немного помочь, направить ее, она сможет научиться подавать себя в лучшем виде. Может быть, она и не похожа на него физически, но в ней явно много духа Монаганов. К тому же Мэтти сказала, что она умна. Может быть, если дать ей небольшой толчок, дочка сможет сделать себе настоящую карьеру в отеле.

— Да, хочу, — ответила Грейс просто. — Спасибо.

— Вот и хорошо, значит, решено. Ну а теперь, — сказал Росс, откинувшись на спинку кресла и посмотрев на Грейс строго и пристально, — я бы хотел, чтобы ты ответила на несколько вопросов. О твоей матери.

К тому времени, когда полиция сумела связаться с Маркусом Девенишем, а это было в семь часов пятнадцать минут на следующее утро, от его любимой галереи уже ничего не осталось. Как объяснил пожарный, огонь загорелся из-за плохой проводки, включилась противопожарная сигнализация, но пламя стало распространяться так стремительно, что, когда приехали машины, весь второй этаж уже пылал. Чтобы отсечь огонь от стоящих рядом домов и потушить пожар, потребовалось три с половиной часа, и теперь здание, в котором расположилась галерея или, точнее, то, что от него осталось, просто нельзя было узнать.

Хорошо застрахованный, но все равно до глубины души потрясенный, Маркус Девениш вспоминал прошлый вечер. Не желая опаздывать на ужин с одним покупателем из Нью-Йорка, он передал ключи от галереи Колину Роуланду, молодому человеку, который позднее, тем же вечером, должен был привезти в галерею картины, выставлявшиеся на следующий день. Маркус Девениш с содроганием вспоминал, каким веселым тоном он напомнил Колину о том, чтобы тот не забыл запереть галерею: не хотелось бы, чтобы толпа грабителей растащила все экспонаты. «Не думаю, что юная Тесса Дювалль будет очень рада, — добавил он, забавляясь, — если придет сюда утром и обнаружит, что галерея пуста. Просто составь картины у стен и посмотри, чтобы сигнализация была включена. Договорились?»

Но сигнализация, защищавшая от грабителей, от пожара не спасла. Маркус Девениш стоял, ссутулившись, посреди дороги перед дымящимся почерневшим остовом здания своей галереи и думал, как же ему сказать о случившемся Тессе.