– Это правда – про убийство шерифа?

– Правда, – сказал Джек.

Леон не сводил глаз с Джонни.

– Ты его убил?

– Нет.

– Почему убегаешь?

– Кто сказал, что я убегаю?

– Но ты же здесь, разве нет? Копы тебя ищут.

Джонни, едва заметно улыбаясь, облокотился о стол.

– Ни один из живущих копов не сможет найти меня в этом болоте. И даже тысяча копов за тысячу лет. Даже ты не сможешь меня найти.

– В тебе говорит гордыня.

– Может быть.

– Что насчет тебя? – спросил Леон у Кри. – Тебе сколько? Восемнадцать? Зачем ты ввязалась в эту ерунду?

Она пожала плечами, и он перевел взгляд на Джека.

– Я туда, куда и Джонни.

Леон рассматривал лицо Джонни. Это был единственный городской парень, единственное белое лицо, которое ему нравилось.

– Хотите, я вывезу вас отсюда? – спросил он.

– Куда мы направимся?

– К моей бабушке, – ответил Леон. – Она тебя знает. Знает Кри. Кроме того, ни один коп к ней не пойдет.

– Это точно? – спросил Джек.

– Черт, да. – Леон встал и добавил: – Даже шериф не беспокоил Вердину.

* * *

Джонни не отрывал глаз от Кри, когда они втроем забирались в ржавый, заляпанный грязью кузов пикапа. Леон велел им опуститься на дно и натянул брезент.

– Не поднимайтесь и ведите себя тихо, – сказал он. – Здесь недалеко, но помощник Грейсон не единственный коп на проселочных дорогах.

– Кажется, это уже слишком, – отозвался Джек.

– И все же у меня нет причин вам врать.

Он заправил брезент вдоль бортов, прижал края кусками шлакоблока. Под брезентом было сине и тускло, пахло бензином и старой смазкой. Кри свернулась на боку под окошком кабины. Она следила за лицом Джонни и не выдавала эмоций. С другим бы это сработало, но Джонни был настороже и точно знал две вещи: что в Кри побеждает гнев и что на самом деле у Леона имеются причины врать. Мысли Леона были словно затянуты облаком, но когда он думал, что за ним не наблюдают, в этом облаке появлялся просвет. Однако Джонни следил за ним даже тогда, когда стоял спиной, даже с закрытыми глазами. Из-под брезента он видел Леона насквозь.

Грузовичок перевалил через мост.

Ложь Леона растревожила Джонни.

– Откуда ты знаешь Вердину? – спросила Кри.

– Она про все знает, – сказал Джонни. – Я ее разыскал.

– Что она знает?

– Историю твоей семьи.

– Это не твое дело.

– И историю моей тоже. – Джонни заметил, как в ее лице шевельнулась неприязнь. Если б эмоции выражались цветом, то лицо Кри стало бы черно-багровым, с прожилками красного. – Расскажи мне про Айну, – попросил он.

– Пошел ты.

Она отвернулась, но Джонни угадал в ней внутреннюю борьбу.

Вспышка оранжевого, подумал он.

Костер в ночи.

* * *

Леон ехал медленно. За пикапом поднималась пыль, жаловались старые рессоры, по днищу щелкал гравий. Вердина занималась вещами, в которых он видел мало смысла. Он потакал старухе, потому что из родни у него в мире осталась только она и потому что Вердина была более-менее безвредная. Следи за болотом, твердила она. Следи за Джонни Мерримоном. Он и не ожидал встретиться с Джонни Мерримоном. Это было просто имя, а сам Джонни – просто парень.

Леон повел правым плечом, ощутив швы на том месте, куда рикошетом угодила пуля. Порвав грудную мышцу, она отскочила от ребра. Даже сейчас он не понимал, зачем они сунулись в тот крысятник в городе, похожем на крысоловку.

Шесть лет.

Столько тянулась их странная дружба. Джонни был белый. Его приемный отец служил копом. А Леона всегда возмущали порядки в белом обществе. Вердина постоянно растравляла его, раздувала пламя.

Смотри, что есть у них.

Смотри, что есть у нас.

Неприятно смотреть правде в глаза, но в сердце у этой женщины зияла дыра, которая за сто лет жизни так ничем и не заполнилась. Такая маленькая, она всегда была голодная.

Приведи его ко мне, твердила она.

При первой возможности.

Леон посмотрел на брезент в зеркало заднего вида. На прошлое Рождество Джонни подарил ему пару перчаток из кожи оленя, которые сшил сам. А перед этим – чехол для ружья. А еще раньше – кабана; мало того, что полностью освежеванного, так еще притащил его с холмов на своих плечах. Леон почти пятьдесят лет охотился в глухих лесах и знал, как тяжело нести две сотни фунтов мяса по пересеченной местности. Это кровь, пот и по-настоящему трудная работа. Чего старухе надо от такого человека? Леон вел машину и ворочал в голове этот вопрос. «Она сумасшедшая, – решил он. – Просто сумасшедшая старуха».

Но он думал и про ее голод тоже.

Свернув на повороте, грузовик пересек речушку, затем поднялся по берегу. Вердина была на крыльце – стояла, наблюдала.

Будто знала, что они приедут.

Будто ждала.

Первый репортер прибыл в девять минут девятого. Том Ли узнал об этом от парнишки-новичка, специально оставленного у дороги с приказом не допускать появления посторонних на месте преступления.

– Капитан Ли? Э… Можно вас?

Ли с несчастным видом включил микрофон.

– Что там у тебя, Макгриви?

– Э, сэр… У меня здесь репортер.

– Что?

– Да, сэр. Э… Элли Пинкертон.

Ли попытался вспомнить Элли Пинкертон. Около сорока. Среди избирателей округа Рейвен пользуется умеренной известностью. Небольшой глубокий прикус. Голос чуть более пронзительный, чем требуется для серьезных новостей.

– Она сейчас может меня слышать?

– Да, но…

– Отойди в сторонку, сынок. Я подожду. – Ждать не хотелось, хотелось пнуть что-нибудь посильнее. Наконец Макгриви снова подал голос, и Ли тут же сменил тон. – Какого дьявола репортер делает на месте преступления?

– Сэр, я…

– Что ей известно?

– Не знаю.

– Что сказала? Так, подожди… Дай мне номер своего сотового. По открытому каналу мы об этом говорить не будем. – Макгриви продиктовал свой номер, и Ли тут же набрал его. – Что ей известно о месте преступления?

– Слышала о телах. Знает о пещере…

– Будь оно проклято.

– Сэр, с ней оператор и целая команда. Они меня снимают!

– Так, ладно… Слушай. – Ли обвел взглядом командный центр. – Прямо сейчас высылаю к тебе двоих. Держите репортеров на дороге. Чтобы дальше никто не проник.