- Ты собираешься отстранить от власти наследника Василия и императрицу Феофано? – строго глянул прямо в глаза Александру Иосиф Вринга.

- Василию только семь лет, Феофано нет еще и тридцати, - пожал тот плечами. – Армия не станет совершать переворот, чтобы привести к власти несмышленого мальчишку. Это было бы безумием, патрикии, вы понимаете это не хуже меня.

Боялся патрикий Александр, естественно, не малолетнего наследника и даже не хитроумную Феофано, а ее высокомудрых покровителей в лице паракимомена Вринги и магистра Константина, возвышение которых никак не отвечало его интересам. Все патрикии отлично понимали, что требуется компромисс между двумя соперничающими вокруг императорского трона партиями, но пока что никто не брал на себя смелость, сделать первый шаг навстречу извечным соперникам.

Уважаемый Натан, скромно сидевший в углу огромного зала, в разговоре патрикиев не участвовал. Хотя, разумеется, ромеи прекрасно знали, что в лице итильского купца они имеют дело с человеком умным и хорошо осведомленным о делах, творящихся в Ойкумене. Увы, осведомленный Натан не смог помешать северным варварам утвердится в родном городе, и поэтому уважение, которое прежде испытывали к нему гордые патрикии, сильно подувяло. Тем не менее, итильский купец рискнул поделиться с ромеями кое-какими мыслями о грядущих событиях как в самой Византийской империи, так в землях, ее окружающих.

- Есть все основания полагать, благородные патрикии, что Святослав, подчинив себе Хазарию, двинет свое многочисленное войско в Болгарию.

- А почему в Болгарию? – удивился патрикий Иоан.

- Хотя бы потому, что каган русов Святослав доводится правнуком болгарскому царю Симеону Великому, который, если мне не изменяет память, спорил за византийский трон с адмиралом Романом Лакопином, дедушкой нынешнего императора.

- И что с того? – нахмурился паракимомен Вринга.

- Я это к тому, уважаемый Иосиф, что правнук вполне способен сделать то, что не удалось его прадеду.

- Варвар на троне Византии! – возмутился патрикий Александр. – Чудовищно. Это просто невозможно, уважаемый Натан.

- Еще год назад я думал так же, благородный патрикий, - холодно отозвался иудей.

Взоры всех присутствующих обратились на магистра Константина, который в этот момент почувствовал себя крайне неуютно. Конечно, никто пока не сомневался в преданности магистра делу империи, но кто знает, как обернется дело, когда варвары Святослава вторгнутся в пределы Болгарии или того хуже, пересекут границы Византии. Патрикии очень хорошо знают, что новый каган Руси и Хазарии доводится магистру Константину близким родственником. И это родство они могут припомнить ему в любой момент. Надо действовать и действовать немедленно, дабы в будущем на магистра Константина не упало даже тени подозрения.

- Мне кажется, что прекрасная Феофано имеет сердечную склонность к доблестному полководцу Никифору Фоке, - мягко улыбнулся гостям Константин. – Мне кажется, патрикии, мы не должны мешать естественному ходу событий.

- А какой ход событий ты считаешь естественным, магистр? – нахмурился паракимомен Вринга.

- Вдова, если она молода и хороша собой, вполне может сочетаться повторным браком с понравившимся ей мужчиной, - развел руками Константин.

Патрикий Иоан так и застыл с открытым ртом. Ну магистр, ну хват! Одним махом он переметнулся из партии Иосифа Вринги в партию Александра Фоки. Но с другой стороны – а почему бы нет? Никифор Фока опытный полководец и вполне зрелый человек. Если исходить из интересов Византии, а не отдельных лиц, то лучшего императора в нынешней ситуации просто не найти.

- Ты, видимо, запамятовал, магистр, - оскалился Иосиф Вринга, - что император Роман еще жив, и прекрасную Феофано рано называть вдовой.

- Я прекрасно понимаю, Иосиф, что Никифор Фока в качестве императора устроит далеко не всех в Константинополе, но с чего ты взял, что каган Святослав будет более подходящей кандидатурой? – холодно глянул на недавнего союзника Константин.

- Но Святослав твой родственник?

- Каган русов угрожает не только целостности Византии, но христианской вере. Этот человек язычник, а я не собираюсь приносить жертвы Перуну в соборе Святой Софии, - надменно ответил Константин.

- Опасность слишком велика, - вздохнул Сисиний, сочувственно глядя на Врингу. – Мы не можем рисковать. Никифор Фока достойный и приемлемый для многих кандидат.

- Все может быть, благородный епарх, - спокойно сказал Вринга, поднимаясь на ноги. – Но время у нас еще есть, и, кто знает, вдруг на наше счастье выплывет из небытия, еще более достойный человек.

Последние слова паракимомена прозвучали как угроза и прежде всего для магистра Константина, очень хорошо знавшего, какое влияние на его дочь Феофано имеет коварный евнух. К сожалению, отступать было уже поздно, и Константин заверил своего нового союзника патрикия Фоку, что сделает все от него зависящее, дабы звезда его победоносного сына еще ярче засияла на византийском небосклоне.

Проводив гостей, Константин впал в глубокую задумчивость. Уважаемый Натан подлил себе в кубок вина и залпом его выпил. Своей вины перед хозяином он не чувствовал, хотя, кажется, неосторожным вмешательством поставил его в довольно непростое положение.

- А кого, собственно, мог иметь в виду паракимомен Вринга, намекая на другую кандидатуру? – спросил Натан у магистра.

- Скорее всего, Иоанна Цимисхия, одного их ближайших помощников Никифора Фоки, состоящего к тому же с ним в близком родстве. Их матери были родными сестрами. В последнее время Вринга усиленно подталкивал Цимисхия к Феофано.

- И что же императрица? – заинтересовался Натан.

- Феофано слишком умна, чтобы отталкивать от себя влиятельных мужчин, - усмехнулся Константин.

- Значит, участь Романа в любом случае решена? – спросил иудей.

- Не в Романе дело, - подтвердил Константин, - а в Иосифе Вринге. Гвардия на его стороне, вот что меня беспокоит, уважаемый Натан. У тебя есть под рукой надежные люди?

- Есть, - кивнул головой Натан.

- Я не могу задействовать своих, - вздохнул Константин, - они очень хорошо известны паракимомену.

Иоанн Цимисхий не любил Константинополь. Дело было, конечно, не в самом городе, а в его обитателях слишком шумных и беспутных, чтобы нравится человеку, чья жизнь прошла в казарме, среди людей, имеющих представление о дисциплине. Давно бы следовало навести в городе порядок, да вот только некому этим заняться. Император Роман потерял доверие не только простых обывателей, но и армии. Той самой армии, которая в тяжелейших сражениях разгромила арабов и очистила от них остров Крит. К сожалению, ветераны победоносных походов, составляющих славу империи не только не были вознаграждены за лишения, труды и пролитую кровь, но им даже не выплатили полностью причитающегося жалования.

Паракимомен Вринга сочувственно выслушал жалобы храброго Цимисхия и сокрушенно развел руками: