Сегодня я научу вас молитве о людях, которые во время кончины себя не помнили, т. е. о душевнобольных. Если вы попросите Господа за тех, кого уже ныне нет с нами, то тогда Господь услышит и вас в самую трудную минуту и обязательно поможет вам. Слова молитвы такие:

Дивны дела Твои, Господи, и величию Твоего разума нет конца и предела! Господи, в силе Твоей гордых смирить, жадных и скупых разорить, премудрого разума лишить. Но Ты, Господи, гибель отвергаешь, гибнущего спасаешь, просящему помогаешь, виновного вразумляешь. Господи Боже наш, ходатайствую я в своей молитве приснопоминанием об усопших рабах Твоих, кои не смогли пред своей кончиной исповедать сердце и душу свою, через сокрушительный недуг душевный или по другой какой причине, ведомой сути всей Твоему всевидящему оку. Преклони ухо Твое к моленью моему и скоро услыши и прими к разрешению и прощению всех тех, кто почил без исповеди к Тебе и христианской молитвы. Ибо скорблю я и сокрушаюсь об этих душах, душах страждущих и неприкаянных. Сын Божий, Иисус Христос, прости и помилуй всех, кто не смог перед смертью своей сам за себя просить. Господи, Отец наш и Царь Небесный, упокой их души со святыми. Ныне, присно и во веки веков. Аминь.

Из письма: «Я была у мамы тринадцатым ребенком. Родилась я тринадцатого числа, мама лежала в тринадцатой палате, и номер на моей младенческой бирке тоже был „тринадцать“. Мама мне рассказывала, что у них в родильной палате лежала цыганка, и она, посмотрев мою ладонь, сказала:

– Эта девочка из тех, кто несет людям зло. Кто вокруг нее будет, все погибать станут. На ней стоит дьявольское клеймо. Начнет оно действовать, когда девочке исполнится тринадцать лет. Первой умрет мать.

Когда мне исполнилось тринадцать лет, мама умерла от воспаления легких. Я сидела около нее, и она сказала:

– Сбываются, видно, слова той цыганки. Тебе тринадцать лет, и я скоро умру.

И тут она рассказала мне то, о чем я уже говорила.

Я хочу узнать, можно ли мне избавиться от этого рока. Чтобы вы поверили, я расскажу, как я живу. Я рано вышла замуж, в шестнадцать лет. Матери уже не было, и никто меня не отговорил от раннего брака. Вскоре мой муж утонул, а я осталась беременной. Но я навлекла гибель и на своего сына. Ему было всего два года, когда я украла мужские туфли у матери, чей сын сгорел. Я подумала, что они пригодятся моему сыну, когда он подрастет. Как мне могла прийти в голову такая нелепая мысль, ведь сын был еще совсем маленьким. Господь, видно, меня за это наказал, а может быть, виноват мой рок – не знаю. Но через неделю после этого мой Андрюшенька стоял возле печки, и на нем вспыхнула одежда. Он погиб.

Потом я еще пять раз выходила замуж. Один муж сел в тюрьму, один умом повредился, а трое оставили меня вдовой.

Как-то мой брат выиграл машину. Я смотрела ему вслед, и во мне поднялась такая злоба против него. И буквально на другой день он погиб в автокатастрофе. Я уверена, что это все из-за меня. Если я дам кому-то денег, то люди потом всю жизнь не могут вылезти из долгов. Там, где я устраиваюсь на работу, постоянные ссоры и банкротство.

Забыла Вам сказать, из тринадцать детей моей мамы, моих братьев и сестер, в живых осталась только я одна.

Как же мне теперь быть, чтобы из-за меня больше никто не пострадал?

Извините, что отняла Ваше время, и спасибо за Ваши книги.

Я целую ваши волшебные руки.

Людмила».

Чтобы освободиться от злого рока, нужно пойти в осиновый лес в день своего рождения. Обойдите осину, двигаясь не лицом к ней, а спиной. Ступать нужно на пятках, говоря так:

♦ Если в доме гроб, то нельзя выносить мусор, чтобы не отправить еще кого-нибудь вслед за покойником.

♦ Никто из домочадцев не умывается до тех пор, пока умершего не похоронили.

♦ Не прикладывают к себе и не примеряют вещей, предназначенных для покойника. Если кто-нибудь наденет на себя смертное, то долго не проживет.

♦ Гроб с телом должен стоят там, куда его первоначально поставили. Передвигать и переставлять гроб нельзя, иначе следом умрут трое людей.

♦ Нельзя ничего передавать через гроб.

♦ Нельзя класть в гроб к покойнику гостинцы на память о близких (фото, детские игрушки и т. п.). Иначе быть новой беде.

Из письма: «Дважды я начинала писать Вам письмо, но, как только бралась перечитывать, рвала в клочья. Коротко у меня не получается, а много писать боюсь, вдруг Вы не захотите читать, а главное, мне страшно, что Вы усомнитесь в моей искренности. Поэтому я клянусь всем, что есть святого на этом свете, что говорю Вам истинную правду.

История моя такая. Мне довелось увидеть свою бабушку (мамину мать) только тогда, когда мне исполнилось двадцать пять лет. Жили мы с ней в разных городах, очень далеко друг от друга. От своей мамы я знала, что ее мать – колдунья. Именно она когда-то, еще до маминого замужества, сказала ей:

– Езжай в Ростов, там ты выйдешь замуж за военного. А о том, чтобы вы жили с ним в мире, согласии и достатке, чтобы он не изменял тебе, я позабочусь. Первой у тебя родится дочь, так ты обязательно назови ее Катерина. Я знаю, что ты редко будешь навещать меня, а внучка моя и вовсе приедет ко мне только перед моими похоронами. Когда я соберусь на тот свет, то дам тебе знать. Плакать ты обо мне не будешь – я заранее заговорю твои слезы, да и тосковать тебе я тоже не дам. Хоть и характер у меня суровый, но тебя я очень люблю.

Мы действительно о бабушке редко говорили, но из этих разговоров я поняла, что мама не очень-то скучает по ней. Как-то я задала ей вопрос:

– Почему мы никогда не ездим в гости к бабушке?

И вот что я услышала в ответ:

– Ну, у нее всегда полно людей, так что она не скучает. Знаешь, меня раньше очень раздражали больные, которые бесцеремонно стучались в двери нашего дома и днем и ночью. А бабушка твоя не может жить без своего знахарства. Вот мы и решили с ней разъехаться. Потом я вышла замуж за твоего отца – опять же мать моя расстаралась, чтобы он с меня пылинки всю жизнь сдувал. Да и по служебной лестнице он поднялся благодаря ей. Но что поделаешь, к матери я, тем не менее, равнодушна. Ей же всегда было не до меня: она возилась с чужими болячками. Я и тебя к ней не возила – боялась, что втянет она тебя в свою работу. Да и к тому же перед твоим отцом было неловко. Приедем, бывало, к ней, а во дворе подводы стоят, чисто табор. Хочешь – суди меня, хочешь – нет, но мать свою, а твою бабку я не очень люблю.