У нее никого нет. Когда эта соплячка расправится и с ней – можно только гадать, но скоро, это уж точно. Очень скоро…

А раз так…

Приняв решение, Лорена осмотрела комнату.

Ничего.

У нее – ничего, ее эти игрушки никогда не интересовали. А вот у Лорана есть оружие. На дворе ночь, эта гадина спит у себя…

Лорена медленно вышла из своих покоев и пошла по дому. Остановить ее было некому. Все спали.

* * *

Ровена кормила ребенка.

Дети – это такие милые и очаровательные существа, которым плевать, что сейчас два часа ночи. Ребенку хочется кушать, или писать, или…

Мама, ты не поняла?

Ему – хочется. Ты – бегаешь.

Хорошо уж было то, что пеленки не самой стирать, да и госпожа Малена приставила персонально к Ровене двоих служанок. И намекнула девчонкам, что этот ребенок – не последний в доме. Так что старались девушки на совесть.

Личная нянька будущего сына герцогессы? Герцога Домбрийского? Не лестно? Не выгодно?

Ровена покормила малыша и задумалась. Пощупала пеленки…

Ох-х-х… а сухие где? Теперь на кухне…

Ровена вышла из спальни. Служанки спали, и ей стало жалко девушек. Это она может спать сколько пожелает, ей повезло, да и проснулась она уже…

Положить малыша в колыбельку, тряхнуть за плечо ближайшую служанку.

– Приглядывай.

– Да, госпожа.

Даже через сон девушка принялась качать малыша, и тот засопел, довольный. Это, конечно, ненадолго, Ровена пока его развернула, но спать он так не будет…

Женщина выскользнула в коридор.

* * *

Лорена коснулась лезвия кинжала. Острый.

Снять его со стены было несложно. И – в коридор.

Вот и покои этой мерзавки. Дверь изнутри заперта, но Малену не просто так поселили в эти покои. Лорена касается двери, зло улыбается. Лоран показал, готовился для себя, да вот не воспользовался. «Спасибо тебе, братик, ты дал мне возможность отомстить».

Засов на двери не прибит, а прикручен. И его можно открыть снаружи, надо только вот этот винт и вот этот…

Лорена так и поступила.

Сердце билось в бешеном ритме, кровь гремела в ушах, заглушая все шорохи… наконец железка поддалась. И…

Внутрь.

Туда, где слышится легкое сонное дыхание.

Вот и спальня. И Мария-Элена в кровати. Улыбается, ей снится хороший сон…

Лорена подумала, куда бить. Не в голову же?

В сердце, и только в сердце. Сейчас эта дрянь повернется, и…

Мария-Элена не заставила себя ждать или упрашивать. Повернулась на спину, будто услышала мысли Лорены.

Клинок взлетел – и ударил, проблеснув в лунном свете серебристой рыбой.

* * *

Разговор, о котором девушки так и не узнали.

Никогда.

– Завтра у них свадьба. Это конец.

– И ты ей просто так все это спустишь?

– А что я могу сделать?

– Что угодно! У тебя отец, у тебя родители такие, что ты ее вообще пристрелить можешь, как бешеную собаку, и тебе за это ничего не будет.

Две девушки сидят за столом, пьют дорогое вино (почти шесть тысяч долларов за бутылку, Chateau le Pin Pomerol) и, как водится, сплетничают.

О мужчинах, о женщинах, о своей печальной судьбе.

Анжелика в печали и слезах. Из депрессии она не вылезает вот уже вторую неделю, с того приснопамятного разговора. Но и ее собеседница не лучше.

И, присмотревшись к ней, можно легко узнать Евгению.

Да-да, ту самую, скромную и незаметную девушку из турагентства. Хотя сейчас уже безработную. Антон все же уволил ее с «волчьим билетом». Со злости ли, с дурости…

А может, все намного проще?

Два неудачных разговора, всего лишь два неудачных разговора.

После одного Анжелика принялась заедать депрессию таблетками, как научили в английском колледже дипломированные врачи и психологи.

После второго Антон запил, наплевав на врачей, психологов и всю планету. И не собирался выходить из этого состояния до свадьбы Малены. А еще лучше – до ее развода.

Ведь будет же он когда-нибудь, правда? Ничто не вечно под луною?

Соперничество с другом?

А когда оно превратилось в нечто другое? Когда ему стала нужна не победа, а сама Малена? Сама девушка, с ее гордостью, ее внутренней чистотой, ее стержнем, ее…

Антон знал себя. И осознавал – он бы не смог принимать удары так, как она. В чем-то Малена оказалась сильнее, добрее, умнее и лучше, она выбрала другого, а ему ничего не оставалось, как спрятаться в алкогольном тумане.

От себя самого спрятаться.

Если бы тогда он не шагнул назад. Если бы смог встать рядом с ней и заявить – мне плевать, кто родители моей девушки? Любой, кто поднимет на нее хвост, будет иметь дело со мной?

Что бы изменилось – тогда? Да все!

Сейчас они с Маленой готовились бы к свадьбе. Они. Но… не случилось, не сбылось, и, не желая помнить о своей слабости, о минутном колебании, которое обошлось так дорого, так безумно дорого, Антон пил, пил и пил. Зарывался все глубже в алкогольные галлюцинации и плыл по спиртовым волнам, путая реальность с миражами.

В одном из таких облаков, от девятой бутылки и глубже, он и открыл дверь Жене. И даже, кажется, трахнул ее. Или нет? Даже этого он не помнил.

Алкогольная интоксикация тем и печальна, что стрелки всегда на полшестого. Хоть ты домкрат привязывай.

В любом случае, обнаружив у себя в постели постороннюю девчонку, Антон тупо выволок ее на лестницу в чем мать родила.

При чем тут Малена?

А если бы не она, ничего бы не случилось.

Не влюбился бы Антон, не запил бы, не выгнал Женю, не…

Понять, что во всех бедах человека виноват только сам человек, Женя не могла. Да и не нуждалась в этом, в линейной системе координат влюбленной девушки все было просто, как карандаш. Вот злая Малена, вот хорошая Женя, а Антон страдает. И поэтому Малена заслуживает всего самого худшего. Третьего – не дано.

– От убийства отец меня не отмажет, тут и думать нечего.

– А от хулиганства?

– Это как? – Глаза Анжелики загорелись огнем. Психологи любят фразы типа: «Не прощенная вовремя обида способна искалечить судьбу человека», «Искажающая наше мировосприятие несправедливость должна быть каким-то образом отражена в действии», а молоденькие дурочки им верят. И непоправимо калечат свои судьбы. И ладно бы свои…

– Смотри…