Давид скрипнул зубами.

– Но…

– Думаю, она в шоке. Но в больницу лучше съездить. Рентген, все дела, сам понимаешь.

– Понимаю.

– А с этой… что? – напомнила тетя Варя.

Давид оглянулся.

Анжелика сидела на мостовой и ревела в три ручья, уверяя, что она не хотела, это должна быть краска, только краска…

Смотрели на нее с откровенной брезгливостью. А под глазом у красотки наливался синевой здоровенный бланш. Кажется, еще и ногами попинали, ну и поделом.

– Чего ты добиться хотела? – спросил Эдуард Давидович, тыкая Анжелику носком начищенного до блеска ботинка. – А?

Анжелика разревелась еще сильнее. София Рустамовна взяла мужа под локоть.

– Оставь ее, дорогой. Надо же, какая мерзость оказалась!

– Я… я… я просто хотела… почему – ОНА?!

И сколько же возмущения было в этом крике. Негодование обиженной жадности, ребенку куколку не дали! А ничего, что кукла живая и у нее свое мнение есть?

Это как раз неважно. Это – мелочи.

– Где пострадавшая?

Ребята со «Скорой помощи» даром времени терять не собирались.

Давид подхватил Малену на руки и сделал шаг вперед.

– Куда?

Из машины его выставлять никто не стал. «Скорая» взревела сиреной и умчалась.

На смену одной сирене пришла другая.

– Где?

Полиция обошлась одним словом. Асатиани кивнул в сторону Анжелики:

– Вот. И…

Сейчас ее сунут в камеру. И нет, вовсе Эдуард Асатиани не мстительный, и не злой, и…

Если он такое простит и спустит, об него только ленивый ног не вытрет. Так что предстоят Анжелике веселенькие три дня. С бомжихами и проститутками, а то и кем похлеще. Пусть порадуется жизни хотя бы несколько часов, пока папочка ее не вытащит.

Полицейские переглянулись, пряча в карманы гонорар, и кивнули. Понятливые люди – это хорошо. А сейчас надо разобраться с гостями, да, и в церковь позвонить, что ли. Поп ждать будет, нехорошо…

Мария-Элена Домбрийская

Один раз Лорена все же успела ударить.

Только один.

Вот тут Ровена не успела. А второго раза не получилось, прыгнула, сбила убийцу на пол, покатилась…

Лорена сопротивлялась с яростью, порожденной ненавистью и отчаянием, да только гнева мало, навыки нужны. А вот Ровена драться любила и умела. Удар ребром ладони по горлу вышиб из убийцы дух, пусть спасибо скажет – не подохла, стервь…

И головой об пол приложить, чтобы не дергалась.

А теперь рвануть да хоть бы и чехол с кресла, разрывая его на полосы, – и кричать, призывая помощь. Раньше-то и возможности не было, некогда было.

Ровена и видом не видела Лорену, просто та за собой дверь в покои Малены не прикрыла, вот Ровена и заинтересовалась. На ее памяти госпожа всегда запиралась, а тут вдруг – нараспашку. Ну а когда она увидела опускающийся нож… первый-то удар не успела, а вот второй сбила, не промахнулась.

– ПОМОГИТЕ!!!

Долго звать не пришлось, Малену любили, и на помощь ей бежали дружно, не думая, кто там бежит рядом.

Слуги, стражники, Аманда, Дорак, Ардонские…

Картинка была выдающейся. Ровена как раз закончила увязывать мерзавку и поднималась с нее, а на кровати лежала Мария-Элена, и лицо у нее было спокойное. Слишком спокойное для поднявшейся рядом суматохи. Слишком равнодушное…

Ахнула, прижимая руку ко рту, графиня Элинор, схватила за руки дочерей, решительно шагнул вперед Дорак, вглядываясь в тело на кровати…

– Жива!!! Жилка бьется! Дышит!!!

Такого облегченного вздоха эта комната давно не слышала. Живая, остальное поправим.

* * *

– Надо послать гонца к маркизу Торнейскому.

Совет держали пятеро человек. Граф и графиня Ардонские, Аманда, Дорак, Ровена. Ровена и высказалась первой, наплевав на все чины. И то сказать, если она невестой герцога была, выше это или ниже графа? Уж всяко не грязь под ногами.

– Жених, – понимающе кивнул граф Ардонский.

Ровена уточнять не стала.

– И немедленно. Я видела, как он на нее смотрит, поверьте – за промедление нас не простят.

– Дорак, распорядишься?

Астон Ардонский взглянул на капитана Сетона, и тот вышел из комнаты.

– Слава богам, жива осталась, – вздохнула графиня Элинор, осеняя себя привычным знаком.

– Зеркало спасло, – кивнула Ровена.

Откуда оно взялось, это зеркальце с ланью на оправе? Откуда?

Но госпожа так и сжимала его в руках, прижимая к груди, туда и пришелся удар Лорены. Раскололось и высыпалось стекло, погнулась оправа, осколки порезали кожу, но не сильно, заживет до свадьбы. А вот почему госпожа не приходит в себя?

Этого никто не понимал.

Хотя…

Было у Ровены предположение.

– Эта стервь била со всей руки, могла просто ударить так, что сердце зашлось. Потом запустилось, но надо, чтобы лекарь поглядел. Мало ли там, какой ушиб внутри…

Вот с этим все были согласны, оставалось дождаться маркиза Торнейского.

Матильда Домашкина

Давид сидел в приемном покое и выглядел так, что краше в гроб кладут.

Рядом с ним опустилась София Рустамовна, погладила по волосам.

– Дэйви…

– Да, мам?

– Как она?

– Не знаю. Молчат пока.

София Рустамовна крепко сжала его ладонь.

– Держись. Она обязательно поправится.

Давид стукнулся затылком об стену. И еще раз, вдруг полегчает? Но мысли были слишком тяжелыми, прямо-таки цементными.

– Медики не понимают, что с ней. Увезли на рентген…

Дверь открылась. Врач не заставил себя долго ждать.

– Что с ней? – Давид встал врачу навстречу, мать поспешила за ним.

– Не знаю, – честно признался врач. – Понимаете, мы ее насквозь просветили, кроме порезов – ничего страшного. Ну, синяк будет, так от этого не умирают. Но она… как в коме.

– В коме? Отчего?

– Кто ж знает… – Врач потер кончик носа. – Человеческий организм – штука странная и малоизученная. А уж мозг… мы можем дискутировать неделями и месяцами, но толком так ничего и не откроем. И не узнаем. Почему человеческий мозг дает команду отключиться – не знает никто.

– Она сама дышит? Хотя бы?

– Дышит. Хотя ее надо будет поддерживать на внутривенном питании. Пьет она сама, глюкозки вкатим.