– А? – заполошно дернулась она.

– Возьми мой нож. По крайней мере, спасешь свою честь.

И насильно втолкнул в ее пальцы рукоять дирка. Вон шея какая тонкая да нежная. Один хороший, правильный удар, и все закончится без позора и мук.

– Прости, но я тебя защитить не смогу, – вздохнул Кеннет покаянно, словно то его вина была.

Горько, конечно, что леди Кайлих привела их всех на погибель, но видно, судьба такая. Одна на всех. Сидам тоже не всегда удача улыбается, верно? Иначе они бы и по сей день правили Эрином и Альбой, как встарь.

Маклеод вдохнул поглубже, перекрестился, помянул Святую Троицу, затем деловито затолкал девушку и ее пажа за спину, закрывая собой от яростных взглядов альфар, да и выставил вперед клеймор. Чтоб знали: пусть он всего лишь смертный, но без драки свою жизнь не отдаст. Не на того напали, чертовы нелюди! Hold fast, сволочи!

Диху и Кайлих

Велунд… Диху доводилось встречаться с повелителем Альвхейма, и не всегда эти встречи были дружескими. Скажем так, альфары недаром имели среди «волшебных народов» репутацию грубоватых ребят, как выразились бы во времена Кайтлин. Хотя при встрече с самым завалящим альвом вряд ли кто-то из современников девы-эмбарр смог бы выдавить хоть что-то членораздельное. Да и гордый потомок Маклеодов недалеко отстал. Молитвы бормочет, в меч вцепился… Здесь, на земле альфар, имена, почитающиеся среди людей святыми, практически не имеют силы. И альвы не пикси, чтобы порскнуть прочь от холодного железа шотландского клеймора. К сожалению.

А Велунд… С прошлой встречи (а было это много сотен лет тому назад) владыка альфар не изменился ничуть. Все тот же холодный взгляд, будто альв то ли целится, то ли прикидывает вес добычи, та же сардоническая усмешка краем рта, и даже венец все тот же. Неужто нового не отчеканил за столько-то лет Великий Кузнец? Что до облика Велунда, слывшего лютым юбкодралом, то, право, Диху не женщина, чтобы оценивать его красоту. Странно, конечно, что альфары считают, будто снежно-белые ресницы – это красиво, ну да то их дело. Главное, что конунг по-прежнему хромоног, что дает хоть какое-то преимущество в поединке… наверное.

На кого чары Велунда точно не действовали, так это на Кайлих. Неблагая только плечом брезгливо повела, словно стряхивая магию чужого взгляда, и, встав посреди зала, небрежно оперлась на копье. И ногу отставила, будто перед прыжком. Волосы сиды слегка шевелились, по-змеиному сплетаясь и расплетаясь, да узоры Силы на обнаженных руках засветились ярче – вот и все, что выдавало напряжение Кайлих.

Сам же Диху… Да, пожалуй, он давно уже не чувствовал себя настолько живым. Рукояти мечей как живые настойчиво толкались в ладони, волосы, он чувствовал, тоже шевелились не хуже, чем у Кайлих, внутренний огонь Силы заставлял татуировки сиять так, что сохранять спокойствие было сложновато.

«Если он не поприветствует нас первым, драки не избежать», – подумал Диху, прищурившись и вглядываясь в лицо конунга. Но Велунд, обнаружив, что насладиться замешательством незваных гостей не получится, тянуть не стал. И поприветствовал. Но как!

– Явиться без даров и приглашения, зато со скотиной! – усмехнулся конунг, развалившись в кресле. – Кто еще способен на такое, кроме мужественной дочери Ллира, носящей рогатое копье? Ты так сурова, что немудрено тебя саму спутать с мужчиной, о Кайлих! Только никак не разгляжу: уж не жена ли рядом с тобой?

– Госпожа, верно, завела себе нового пса! – хохотнул незнакомый Диху среброволосый альфар, сидевший во главе стола по правую руку от Велунда. – Или наконец-то взяла на сворку беглого кобеля?

– Глаза подводят меня! – подхватил еще один альв, на этот раз сидевший слева. – Что это за странная тень на щеках госпожи? Уж не изморозь ли? Или то пробивается щетина?

Велунд и не думал одергивать своих подданных, откровенно наслаждаясь их злословием. И то верно: запихнуть в пару фраз столько оскорблений способны только альфар. Но Кайлих лишь фыркнула:

– И тебе привет, Велунд. Негоже заглядываться на чужую свору; разберись сперва со своими пустолайками. Хэй, кто тут столь смел, что тявкает на меня?

Она пристукнула пяткой копья о гладкие плиты, высекая сноп искр, и альфары, зашипев, отпрянули.

– Да уж, недаром ты якшаешься с изгоями, Кайлих, – прищурился Велунд. – Нрав твой от зимы к зиме все круче.

– Нам с тобой детей не нарекать, и что тебе до моего нрава, Велунд? – парировала сида. – Мы пришли не кружку медовухи клянчить. Выполни мою просьбу, и мы сразу уйдем.

– А просьба все та же? – Конунг повел белоснежной бровью. – Открыть для тебя врата? Неужто у тебя самой не хватит сил, чтобы пробить дорогу? Не ты ли стучала во врата Альвхейма так, что в самом Асгарде икали?

– Будешь испытывать мое терпение, поимеешь не только икоту, но еще и почихоту, альв. Довольно с меня и болтовни твоей челяди.

– Хорошо! – Велунд неожиданно благосклонно кивнул и хлопнул себя по коленям. – Врата я открою, и может статься, что ты даже сумеешь в них войти. Но на дар ждут ответа, Кайлих. Прояви уважение.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты не принесла нам ни подарков, ни приветственных слов, а речи твои любезными не назвал бы даже глухой. Даруй же нам хотя бы отраду для глаз. Спляши для меня, дочь Ллира, и я открою врата для твоих слуг.

Это было уже слишком. Даже по рядам альфар пробежал тихий изумленный ропот, что уж говорить о сидах. Здесь только смертные не понимали, насколько непристойными были речи Велунда.

Диху увидел, как гневно затрепетали ноздри Кайлих, и прежде, чем сида прорычала что-нибудь непоправимое, шагнул вперед, оттирая женщину плечом.

– Ну, хватит! – холодно сказал он, сожалея лишь о том, что конунга альфар нельзя испепелить взглядом. – Моя жена не раба тебе и не пленница, чтобы плясать по твоему слову, Велунд. А если уж ты настолько позабыл всякое вежество, напомнить ли тебе, что негоже предлагать женщине плясать военные танцы, когда рядом есть ее муж?

Брови Велунда уползли куда-то к обручу венца, ропот альфар перерос в гомон, в котором совершенно утонуло тихое хмыканье самой Кайлих. Диху спиной чуял ее веселое и язвительное изумление, но Неблагая, по крайней мере, не стала опровергать его слова. Хотя бы пока.

– Что ты сейчас сказал, туата? – сдавленно просипел Велунд, словно с трудом сдерживал то ли смех, то ли кашель.

– Нетрудно и повторить, коли слух тебя подводит! – ухмыльнулся Диху, неторопливо вытягивая из ножен мечи. – Я сам спляшу для тебя, конунг. А чтобы пляска пошла веселей, пришли-ка мне партнеров для танца! Или доблестным альфарам кое-что мешает славно сплясать на радость своему конунгу?

Катя

Я так понимаю, это такой альфарский хитрый финт ушами был – сделать так, чтобы смертные тоже понимали, о чем говорит Велунд. Прониклись, как говорится, и содрогнулись. Ни одного знакомого слова мы не услышали, но смысл их стал ясен, как белый день. Надо признать, волшебный синхронный перевод «приветственных» речей обитателей Льюсальвхейма нас взбодрил. Я даже язык прикусила от такого виртуозного хамства. Неслабые мускулы горца, сокрытые под грязной вонючей рубахой, моментально обратились в камень, он так глухо, по-звериному зарычал, что меня, зажатую между Кеннетом и Прошкой, тоже окатило волной гнева. Клянусь, больше всего мне хотелось вколотить поганую ухмылочку белобрысого гада обратно в его глотку, заставить пожалеть о каждом слове. Хам трамвайный, а не конунг, вот кто он после этого. Глумиться над теми, кто в меньшинстве, кто заведомо слабее, так мерзко. Ладно, люди для них животные, «скотина», как выразился сам Велунд, но так унижать детей Дану?