А: Очень русский феномен 90-х годов: вы вместе ужинаете, потом один другому угрожает, потом вы снова вместе ужинаете.

Г: После этого я, честно говоря, прекратил общение с Борисом. В издательство приехал Доренко. Я дал интервью, при этом попросил, чтобы мне отдали интервью в полном объеме. Позвонил Чубайсу, не дозвонился, позвонил Аркаше Евстафьеву и говорю: “Они, возможно, обрежут мое интервью. Посылаю тебе кассету с полным текстом, где все честно сказано”. Но они уже, по-моему, были в такой ситуации, что не хотели ничего контролировать. Как-то совсем все начало рушиться.

Проходит, наверное, месяца полтора-два, и вот в издательство приходит большой десант налоговой полиции. Проверка, которая длилась год и закончилась обысками, а потом и открытием уголовного дела.

А: Было уголовное дело, да?

Г: Да. Я прятался на даче у Сережи Караганова, пока у меня проходили обыски в квартире и на даче.

И в этот момент премьер-министром становится Примаков. А у меня в издательстве был с ним договор на книжку. Числа 8 или 9 августа я должен был лететь к нему в Сочи, он перезвонил и сказал, что не надо, потому что Борис Николаевич вызывает его в Москву. Я так понял, что его уже тогда готовили как запасного, на случай, если Черномырдин не пройдет. И закончилось все его назначением.

А: Больше ты с Борей практически не общался?

Г: Был еще один очень странный звонок, в этом же августе 1998 года. “Вов, привет”. Как будто ничего не было, как будто у меня обыски не идут. “Привет, а ты где?” Я говорю, что я в Лондоне. “Нужен срочно в Москве. Мы тут приняли решение назначать тебя председателем Госкомпечати”. Я говорю: “Ну, в принципе, было бы неплохо меня спросить”. – “Малашенко тебе все объяснит. В общем, срочно возвращайся”.

Я тогда не стал звонить Малашенко. Малашенко мне позвонил, я говорю, что мне это не интересно. В этом тоже весь Боря.

А: Абсолютно. Параллельно организация обысков, уголовное дело и “давай назначим тебя председателем Госкомпечати”. Все последовательно, четко, логично.

Г: Тем временем я у Караганова прячу семью и вообще не понимаю, что происходит. Причем одновременно обыски идут и у Володи Жечкова.

А: А Жечков тут при чем?

Г: Потом, когда во время дефолта Жечков и Лисовский перестали платить деньги за ОРТ, была большая история, и их добавили туда же.

А: Жечков тоже прятался?

Г: Нет, Жечков не прятался. У него была фантастическая история. Он был на моем дне рождения, мы праздновали до четырех утра. В четыре утра разошлись, а в шесть к нему пришли с обыском. Он был совершенно пьяный и стрелял по пришедшим из водяного пистолета.

Я помню, как Боря все время говорил Жечкову: “Володя, моя мама и я обожаем “Как упоительны в России вечера”[142]. Ты можешь хоть раз приехать и спеть?”

А: Я так и думал, что мы обязательно вспомним Жечкова. Как ты думаешь, насколько эти песни, которые были культовыми для тех лет, останутся памятником эпохи?

Г: Феномен Жечкова, конечно, забывается. Естественно, с нашим поколением он уйдет. А песня останется.

А: Сейчас уже не помнят, насколько она была популярна.

Г: Можешь себе представить: губернатор Санкт-Петербурга Яковлев, 1996 год. Мы выпили, и он рассказывает: “Я отдыхал сейчас в Сочи, у меня был день рождения, и я 11 раз заказывал «Как упоительны в России вечера»”.

А: Жечков для какой-то части московской интеллигенции был культовой фигурой. Это, к сожалению, уходит и забывается.

Г: Была одна показательная история. Мы с Жечковым были на яхте где-то в Средиземном море. Жечков вообще любил снимать яхты. И вот Лисовский привозит Борю, который арендовал неподалеку дом. А с нами, надо отдать должное Жечкову, было несколько девушек, и как раз был день рождения какой-то девицы.

Боря куда-то звонит, и ему привозят кольцо. На три карата. Я уже не помню, как фамилия и имя той девицы, а он ее видит первый раз в жизни. Он ей вручает кольцо, которое куплено не то в Ницце, не то в Каннах, в каком-то бутике. Она просто тут же умирает, понимаешь?

А: Ну да.

Г: Мало того, он ее даже не трогает. Просто берет у нее телефон для коллекции.

А вот еще одна потрясающая сцена, диалог Жечкова с Борисом.

– Борь, ты в вине разбираешься?

– Да ну ты что? Конечно разбираюсь.

– Боря, а какое самое крутое вино?

– Ну, конечно, Petrus.

– Борь, ты вообще в вине не разбираешься!

И Жечков начинает читать ему лекцию про Romanée Conti, что его купить невозможно, но “вот у меня есть бутылка, я тебе дам попробовать”. Боря куда-то звонит и требует, чтобы ему срочно привезли Romanée Conti. Вино не находят.

И еще костюмы, туфли… Ты же помнишь Жечкова? Он в 1995 году объяснял Боре, во что надо одеваться.

А: Жечков был, если я не ошибаюсь, самым крупным в мире клиентом Gianfranco Ferré и получил за это специальный приз. По-моему, на миллион долларов за год сделал покупок. Это тоже очень новая русская история, безусловно. Жечков во всех своих проявлениях был таким новым русским бизнесменом. Хотя на самом деле оставался человеком очень талантливым, глубоким и в общем не соответствовал своему имиджу.

Г: Я тебе больше скажу. В гостинице “Бристоль” города Парижа его вензелями были расшиты простыни, халаты и наволочки. Они держали его комплекты белья. Он первый, собственно, начал жить совсем красиво. Все-таки он был из шоу-бизнеса, и в нем была тяга к красивой жизни в полном ее проявлении.

А: Она была у всех, включая Березовского. Я помню, как Боря одевался в 80-е годы. Боря вообще был вне мира одежды, все вещи привозил из-за границы только жене и дочерям. Каким он станет спустя 20 лет, представить себе было невозможно. Он был очень обучаемый, конечно.

Г: Я был свидетелем такого урока, когда Жечков объяснял Боре, какие туфли надо носить, какие покупать рубашки, где в Париже их заказывать. “Боря, ты посмотри на себя, ты как выглядишь?” – говорил он в 1995 году.

Ну и женская линия поддерживалась. Я помню, как для какого-то канала я сделал большой контракт с “Плейбоем”. Звонит Боря: “Слушай, ты там привозишь девиц? Я хочу вечеринку сделать в ЛогоВАЗе. Они придут?” Я говорю: “Ну конечно, придут”. – “А дадут?” Я говорю: “Борь, надо как-то ухаживать, увлекать”. Он собрал всех – Гусинского, Ходорковского – и сделал вечеринку со звездами “Плейбоя”.