– Во всем, что происходит, есть свой смысл, – прошептала Керстин мне в ухо. – Мы с тобой все время шли сюда, Изабелла. Мы никогда отсюда не уходили.

Я пыталась высвободиться, но у меня не было сил.

Стелла подошла ближе. Она протянула здоровую руку и указала на нож.

– Ты показала свою силу. Достаточно.

В голосе Керстин прозвучало разочарование, когда она произнесла:

– Ты так ничего и не поняла. Почему ты не умеешь слушать? Отец Изабеллы совершил ту же ошибку. И мой собственный папа. И Ханс. Никто из них меня не слушал.

– Отдай мне нож, – сказала Стелла, по-прежнему протягивая руку.

– Если ты хочешь его получить, тебе придется сперва отобрать его у меня.

По глазам Стеллы я увидела – она понимает: все кончено. Мне хотелось попросить у нее прощения за то, что все так получилось, но я не могла вымолвить ни слова.

Рука Керстин сжала меня крепче. Она сделала еще шаг назад. Краем глаза я увидела, как далеко до поверхности воды. Еще один шаг – и мы обе рухнем вниз, на камни.

– Мы были счастливы! – закричала она. – Почему ты не оставила нас в покое?

Стелла кинулась к нам. Она схватила Керстин за волосы и дернула в сторону. Керстин потеряла равновесие и на мгновение отпустила мою шею. Я откатилась от края и упала на землю.

Как в замедленной съемке две женщины обхватили друг друга. Одна рука Керстин обвила спину Стеллы. Обе руки Стеллы обняли Керстин. Медленный танец при полной луне.

Но вот Стелла обернулась лицом ко мне. Глаза ее округлились, рот раскрылся.

Керстин всадила нож ей в живот. Она вытащила его и нанесла еще один мощный удар. Она снова выдернула рукоять, но Стелле удалось освободиться. Керстин потеряла равновесие. Она взмахнула руками в воздухе, пытаясь за что-нибудь зацепиться.

Стелла толкнула ее, и она отшатнулась. Керстин протянула к ней руку, но Стелла ничего не сделала. Она просто смотрела, как Керстин падает вниз.

Крик Керстин прервался, когда она ударилась о камни у воды. Я подползла к краю обрыва и заглянула вниз. Она лежала, вытянувшись в неестественном положении. Вокруг головы растекалась лужа крови, рот был открыт, вода омывала ее ноги.

Стелла опустилась на землю рядом со мной.

– Ну как ты? – спросила она тихим шепотом.

Не отвечая, я прислонилась к ней. Стелла вздрогнула и застонала от боли.

Я выпрямилась и посмотрела на нее. Она попыталась улыбнуться.

Стелла

Мы сидели и смотрели на море. Волны бились о камни там, внизу, где лежит Керстин.

Я столкнула ее. Это я убила ее. Дала ей упасть, не протянув руку.

Алиса сказала – она рада, что Керстин больше нет. Она спросила – сама она от этого плохой человек? Я ответила, что нет.

Меня трясло. Я тяжело дышала, сердце отчаянно колотилось. Мне дико хотелось пить. Алиса спросила, тяжело ли я ранена. Я распахнула пальто, чтобы посмотреть. Черный цветок крови распускался на моем животе, перетекал на ноги. Алиса зажала рот рукой, и я увидела на ее лице выражение шока. Мы обе знали, что дело плохо. Она стянула с себя куртку и прижала к моему животу. Потрогала мой лоб, сказала, что я вся холодная и в лице ни кровинки.

Я услышала приближающиеся сирены полицейских машин. Увидела голубые огни в темноте. Алиса попросила меня держаться, сказала, что помощь уже идет.

Я завалилась на бок. Лежа на земле, я смотрела на воду, блестящую в свете луны. Алиса наклонилась надо мной, и я хотела сказать ей, что мы во второй раз вместе встречаем полнолуние. Но губы не слушались. Все, что я хотела сказать моей дочери. Слова не выговаривались.

Алиса держала мое лицо между ладоней и смотрела мне в глаза. Она что-то говорила мне, но я ничего не слышала.

Она уронила голову мне на плечо, и я почувствовала, что ее тело сотрясают рыдания. Если бы я могла утешить ее.

Изабелла

Летний луг сияет красными маками и солнечно-желтыми лютиками. Васильки, цветущий лен и розовый клевер, ромашки и тысячелетники. Все в цвету.

Я медленно бреду по лугу, ощущая кончиками пальцев прикосновение высокой травы. Солнце светит мне в спину, теплый ветер дует в лицо. Запах свежего сена. Вдали горизонт, словно голубая шелковая лента.

Здесь мне хотелось бы остаться навсегда.

– Алиса!

Я оборачиваюсь.

Ты сидишь на лошади. Солнце освещает твое лицо, этот свет ослепляет меня. Я прикрываю ладонью глаза.

Солнце светит все ярче и ярче. Я щурюсь, но это не помогает. Солнце приближается, оно преображается и распространяет вокруг ледяной холод вместо тепла. Жесткий холодный свет уничтожает все.

Я зову тебя. Выкрикиваю твое имя изо всех сил, но ты уже далеко. Солнце растет, обжигает меня изнутри.

Я кричу.

– Изабелла?

Незнакомый голос.

Я не могу пошевелиться. Пытаюсь закрыть глаза и отвернуть голову.

– Спокойно, Изабелла! – произнес мужской голос. – Ты меня видишь? Знаешь, где ты находишься?

Одной рукой мужчина держал карманный фонарик, другой приподнимал мне веки. На нем очки и белый халат.

– Мое имя Бьёрн Сёдерберг, я врач больницы Оскарсхамна. Это Лотта, медсестра. Как ты себя чувствуешь?

– Где Стелла?

Я хотела сесть, но что-то мешало мне. В сгибе локтя у меня игла, шланг тянулся от нее к прозрачному пакету с жидкостью, поставленному на высокую подставку. В вену на тыльной стороне ладони была вставлена канюля.

– Где Стелла? – снова спросила я. – Как она?

– С кем нам связаться, чтобы сообщить, что ты здесь? – спросил врач.

– Как у нее дела?

– Давай сейчас сосредоточимся на тебе и позаботимся о том, чтобы ты поскорее восстановилась, – ответил врач, глядя в бумаги. – Может быть, у тебя есть кто-нибудь…

– Почему вы отказываетесь отвечать? Я спрашивала несколько раз с тех пор, как попала сюда, но никто мне не отвечает. В чем дело?

– Ночью ее прооперировали, – сказала Лотта.

– Она выживет?

– Пока рано что-либо говорить, – ответил врач. – Она еще не очнулась.

Голос его звучал как-то странно, он отвел глаза, избегая смотреть на меня. Меня это испугало.

– Но ведь она выживет?

Я выжидающе посмотрела на медсестру. Она колебалась.

– Положение критическое, – произнесла она наконец. – Большая потеря крови. Несколько раз останавливалось сердце.

Врач бросил на нее строгий взгляд, и она поспешно достала прибор для измерения давления.

– Мы возьмем у тебя анализы и…