Она не сводила глаз с валяющегося на полу ловчего, поэтому не увидела, как задняя дверь тихонько отворилась и в нее просунулось дуло ружья, которое сжимал в руках темноволосый ловчий. Ловчий прицелился и…

Элвину страшно хотелось рассказать Пегги о своем творении, поэтому он совершенно забыл о наготе. Она вручила ему кожаный передник, который висел на колышке на стене, и Элвин машинально надел его. Однако его взволнованных слов Пегги сейчас не слышала; все, что он рассказывал ей, она узнала, заглянув в огонь его сердца. Вместо этого Пегги смотрела на него и думала: «Вот теперь он Мастер, отчасти потому, что я научила его. Неужели я исполнила свой долг, неужели отныне моя жизнь будет принадлежать только мне? А может, нет, может быть, все только началось, и с этих пор я буду общаться с ним как с мужчиной, а не с учеником». Казалось, Элвин весь светится внутренним огнем; золотой плуг следовал за ним по пятам, но не путался под ногами, а скользил кругами, как планета вокруг солнца, стараясь не мешать, но находясь все время под рукой. Словно плуг стал частью Элвина, которая двигалась отдельно от своего хозяина.

— Я знаю, — ответила Пегги. — Я все понимаю. Ты теперь Мастер.

— Да нет, дело даже не в этом! — воскликнул он. — Хрустальный Город… Я знаю, как его построить, мисс Ларнер. Понимаете ли, город — это не просто хрустальные башни, которые я видел, город — это люди внутри него, и, чтобы построить его, я должен найти людей, чистых и преданных своему делу, как этот плуг. Людей, которые разделят мою мечту и захотят построить город, которые возведут его, даже если меня не окажется рядом. Понимаете, мисс Ларнер? Хрустальный Город не под силу выстроить одному Мастеру. Это город Мастеров; я должен найти таких людей и каким-то образом сделать из них Мастеров.

Услышав эти слова, она наконец поняла: вот это и есть труд его жизни, который разобьет его сердце.

— Да, — кивнула она. — Это правда, я знаю, что это правда.

Больше она не могла притворяться мисс Ларнер, быть всегда спокойной, холодной, далекой. Она вновь стала собой, и внутри ее полыхал огонь, который зажег Элвин.

— Пойдемте со мной, мисс Ларнер, — произнес Элвин. — Вы столько знаете, и вы хороший учитель. Мне нужна ваша помощь.

«Нет, Элвин, не те слова. Да я и так пойду с тобой, но скажи другие слова, те, которые я жажду услышать».

— Как я могу учить тому, что подвластно только тебе? — спросила она, отчаянно пытаясь совладать с предательски дрожащим голосом.

— Да нет, просто… просто я не смогу исполнить это в одиночку. То, что я сделал сегодня, было так трудно… мне нужно, чтобы вы были рядом со мной.

Он шагнул к ней. Золотой плуг скользнул по полу по направлению к Пегги, огибая ее, как будто обозначая границы души Элвина, и теперь Пегги попала в этот огромный круг.

— Но зачем? — спросила Пегги.

Она нарочно не хотела заглядывать в огонь его сердца, она не хотела видеть, есть ли хоть какой-нибудь шанс, что Элвин действительно… нет, она даже называть это не хочет, потому что боится: вдруг она откроет, что это почему-то невозможно, что этого никогда не случится и сегодня ночью все тропинки, ведущие к их чувствам, вдруг исчезнут. Вот почему ее увлекло будущее, ожидающее Артура Стюарта; он будет так близок Элвину, что глазами Артура Пегги могла узреть часть великой и ужасной судьбы Элвина. Таким образом ей не пришлось заглядывать в огонь сердца Элвина, ведь там она сразу увидела бы тропки, на которых Элвин, может быть, полюбит ее и женится на ней, отдав это ненаглядное, совершенное тело в ее руки, чтобы подарить ей и получить в подарок то, что приносит двум людям любовь.

— Пойдемте со мной, — повторил он. — Я представить себе не могу, как буду обходиться без вас, мисс Ларнер. Я… — Он усмехнулся над самим собой. — Я ведь даже не знаю, как вас зовут, мисс Ларнер.

— Маргарет, — ответила она.

— Можно я буду вас так называть? Маргарет… вы пойдете со мной? Мне известно, что вы не тот человек, которым кажетесь, но мне плевать на чары, мне все равно, как вы выглядите на самом деле. Иногда я думаю, что вы одна на всем белом свете знаете, что я собой представляю, и я…

Он замолк, подыскивая подходящие слова. Молчала и она, ожидая услышать, что он скажет дальше.

— Я люблю вас, — наконец промолвил он. — Пусть вы подумаете, что я еще мальчишка…

Возможно, она ответила бы ему. Может быть, она сказала бы, что он вовсе не мальчик, но муж и что она единственная женщина на всей земле, которая будет искренне любить его, а не почитать, единственная женщина, которая сможет помочь ему на его дороге. Но тишину, наступившую между ними, вдруг разорвал звук ружейного выстрела.

Она было подумала об Артуре Стюарте, но, заглянув в домик, убедилась, что огонек его сердца мирно дремлет; мальчик спокойно спал. Нет, выстрел донесся издалека. Она обратила око светлячка на гостиницу и там обнаружила какой-то огонек, который мигнул и погас. В последнюю секунду перед смертью человек смотрел на женщину, стоящую у подножия лестницы. Это была мама, сжимающая в руках ружье.

Пегги сразу заглянула в сердце матери и увидела, как миллионы тропок будущего, вьющиеся за ее мыслями, чувствами и воспоминаниям, вдруг схлопнулись воедино, перепутались, изменились и стали единственной тропинкой, которая вела к страшному исходу. К вспышке раздирающей тело агонии, переходящей в ничто.

— Мама! — закричала она. — Мама!

Затем будущее стало настоящим, и огонь сердца старушки Пег угас еще до того, как звук второго выстрела достиг кузницы.

Элвин сам себе не мог поверить. Он сказал такое мисс Ларнер. До этого мгновения он и не подозревал, какие чувства испытывает к ней. Он боялся, что она высмеет его, страшно боялся, что она скажет, мол, он слишком молод и спустя некоторое время эти чувства оставят его.

Но, перед тем как ответить, мисс Ларнер на секунду задумалась, и в это мгновение прозвучал выстрел. Элвин догадался, что стреляли в гостинице; он послал своего «жучка», очутился там, откуда этот звук исходил, и увидел мертвого человека, которого исцелять было уже бесполезно. Затем, спустя еще секунду, прозвучал другой выстрел, и снова Элвин увидел, что кто-то умирает, какая-то женщина. Он знал, кому принадлежит это тело; он знал эту женщину. Это была старушка Пег.

— Мама! — воскликнула мисс Ларнер. — Мама!

— Это старушка Пег Гестер! — закричал Элвин.

Он увидел, как мисс Ларнер рванула воротничок своего платья, засунула внутрь руку и вытащила амулеты, висящие на груди. Одним движением она сорвала их с себя, несмотря на то, что крепкие нитки, на которых висели амулеты, жестоко поранили ее шею. Элвин глазам своим не поверил — перед ним предстала юная девушка, которая была лишь ненамного старше его самого. Прекрасная юная девушка, чье лицо было искажено страданием и страхом…

— Это моя мама! — крикнула она. — Элвин, спаси ее!