– Он их испортил, – сказала она глухо и яростно, поднеся к одной из скульптур фонарь. – Вымазал в краске.

– Они все так же прекрасны, – прошептала Биттерблу. – Он пытался их испортить, но, мне кажется, у него не вышло, Хава. Посмотри на них подольше. С тетрадями мне твоя помощь не нужна – останься здесь и побудь среди них.

Холт стоял перед статуей девочки, у которой будто вырастали крылья и перья.

– Это ты, Хава, – сказал он. – Я помню.

– Твоя помощь мне понадобится, Холт, – заявила Биттерблу. – Идем со мной.

Напоследок Холт окинул комнату долгим взглядом, задержавшись на пустом каркасе кровати. Когда он наконец посмотрел на Биттерблу, ей стало слегка не по себе, ибо в его взгляде сквозило что-то зыбкое, чего ей вовсе не хотелось видеть в человеке, Одаренном силой и известным непредсказуемыми выходками.

– Холт? – сказала она, протягивая руку. – Пойдем со мной, прошу.

Холт взял ее за руку. Она отвела его, словно дитя, в дальний конец комнаты и вверх по ступеням, а там показала доски, прибитые к двери гостиной.

– Можешь оторвать их, но тихо, чтобы воины из монсийской стражи ничего не услышали?

– Да, ваше величество, – ответил он и, схватившись за доску, потянул ее так мягко, что гвозди выскользнули из стены, издав лишь еле слышный скрежет.

Удовлетворившись этим, Биттерблу оставила Холта за работой и поспешила вниз по лестнице к Гиддону и Банну; те ждали, чтобы она провела их под гобеленом и по туннелю к книгам Лека.

Когда они добрались до книжного чулана, Биттерблу послала Гиддона дальше по коридору – выяснить, куда тот ведет. Кто-то должен был этим заняться, а она не могла выдержать и мысли о том, чтобы расстаться с книгами. Потом они с Банном принялись носить тетради с полок в комнату Лека, складывая их в стопки на ковре. Приглушенные звуки говорили о том, что Холт по-прежнему отдирает доски от двери. Хава переходила от статуи к статуе, касалась их, стирала пыль и не произносила ни слова.

Когда вернулся Гиддон, Биттерблу была в чулане – тянулась за последними томами.

– Он очень длинный, ваше величество, – сказал он, – и заканчивается дверью. Я целую вечность искал рычаг, который ее открывает. Дверь выходит в тот же коридор в восточном крыле, откуда начинается туннель в восточный город, и скрыта она за гобеленом, как, кажется, и все остальные потайные ходы. Я видел этот гобелен только с изнанки, но, по-моему, там изображена огромная зеленая тигрица, вырывающая горло человеку. Я выглянул в коридор. Не думаю, что меня кто-то видел.

– Надеюсь, никто больше не связал тайные ходы с разноцветными зверями, – выдохнула Биттерблу. – Я так зла на По за то, что он этого не заметил.

– Вы несправедливы, ваше величество, – вставил Гиддон. – По не видит цветов, и вообще у него не было времени составлять карту вашего замка.

Теперь она разозлилась на себя:

– Совсем забыла про цвета. Вот я тупица.

Не успел Гиддон отреагировать на такое заявление, как их прервал раздавшийся вдали оглушительный треск. Они в тревоге уставились друг на друга.

– Вот, берите, – сказала Биттерблу и сунула ему бóльшую часть папок, а остальные бережно прижала к груди рукой.

Грохот продолжался; он доносился сверху, со стороны комнаты Лека. Гиддон и Биттерблу помчались по наклонному коридору.

В спальне Холт колотил рамой кровати о ковер, снова и снова, так что от нее отлетали куски.

– Дядя, – кричала Хава, стараясь вцепиться ему в руку, – перестань! Хватит!

Банн хотел схватить Хаву и оттащить, но всякий раз, когда она мимолетно превращалась во что-то, отпускал, со стоном стискивая голову в ладонях.

– Он ее погубил, – исступленно повторял Холт, раз за разом поднимая угол кровати и грохая им об пол. – Он ее погубил. Я позволил ему погубить мою сестру.

Каркас, который он с такой легкостью раскалывал, был огромным крепким сооружением. Обломки дерева летали по комнате, бились о статуи и поднимали клубы пыли. Хава упала, а он на нее даже не взглянул. Банн оттащил Хаву подальше от Холта, и она, рыдая, съежилась на полу.

– Он снял все доски с двери? – перекрикивая грохот, спросила Биттерблу у Банна. Тот кивнул, пытаясь отдышаться. – Тогда отнесите записи наверх, в мои покои, – приказала она Банну и Гиддону, – пока вся монсийская стража не высадила эту дверь, выясняя, что здесь за шум.

Потом она подошла к Хаве и изо всех сил прижала девушку к себе, зажмурясь, потому что Хава то и дело меняла форму, и от этого мутило.

– Мы ничего не можем сделать, – сказала ей Биттерблу. – Хава, нам нужно дать ему успокоиться самому.

– Когда все закончится, он будет клясть себя, – прохрипела Хава сквозь слезы. – Это самое ужасное. Когда он очнется и поймет, что сорвался, будет себя проклинать.

– Значит, нам надо держаться подальше, чтобы он не мог причинить нам вреда, – сказала Биттерблу, – и тогда мы сможем уверить его, что пострадала всего лишь старая кровать.

Стражники так и не появились. Вскоре от каркаса кровати остались одни щепки, и Холт в слезах опустился на пол. Когда он начал просить прощения и каяться, Хава с Биттерблу приблизились к нему и уселись рядом, стараясь ласковыми словами снять с него бремя вины.

Следующим утром Биттерблу вошла в библиотеку с тетрадью под мышкой и остановилась перед столом Помера.

– Ваш Дар читать и запоминать, – начала она, – действует и на символы, которых вы не понимаете, или только на буквы?

Помер сморщил нос так, что все лицо сморщилось.

– Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, ваше величество.

– О шифрах, – объяснила Биттерблу. – В книге шифров, которую уничтожил Лек, вы переписывали закодированный текст целыми страницами. Вам это удалось, потому что вы его понимали? Или вы можете запомнить последовательность букв, даже если они ничего для вас не значат?

– Это непростой вопрос. Если я могу сделать так, чтобы они значили хоть что-нибудь – даже если это просто чепуха, а не их истинное значение, – тогда да, до определенной степени… если текст не слишком длинный. Но что касается шифров из той книги, ваше величество, мне удалось их успешно переписать, потому что я все понял и запомнил переводы. Окажись они случайным набором букв или цифр, не имеющим смысла, пассажи такой длины запомнить было бы намного сложнее. К счастью, у меня есть некоторый талант к расшифровке текстов.

– Талант к расшифровке текстов, – рассеянно повторила Биттерблу, обращаясь больше к себе, чем к нему. – Вы смотрите на буквы и слова и видите в них структуру и смысл. Вот в чем суть вашего Дара.

– Что ж, более или менее, ваше величество. Обычно так и бывает.

– А если шифр написан символами, а не буквами?

– Буквы – тоже символы, ваше величество, – фыркнул Помер. – Всегда можно выучить новый набор.