«Что такое Жуков? Ну ладно, ну маршал… А Повилика — старинная фамилия представителей русской интеллигенции…»

«Представитель… — сдержанно негодовала мама. — Ты даже не знаешь в точности, кем был твой прадед!»

«Потому и не знаю, что он был интеллигентом. В тридцатых годах их, голубчиков, первыми отправляли на лесоповалы… Тем не менее известно, что он писал музыку. Даже в лагере…»

Ваня стал Повиликой. Иногда казалось, что Жукову жилось бы проще, без всяких там перевираний и подначек (были даже и учительские шуточки: «Языком не мели — ка, милый друг Повилика…»). Но в общем — то он привык. По крайней мере ни с кем не спутают… Про это у Вани как — то зашел разговор с дедом — профессором. Тогда тот и спросил: «А сам — то ты Чехова читал? Или знаешь про несчастного Ваньку понаслышке?» Ваня сделал вид, что обиделся. Сообщил, что не только читал, но даже учил рассказ наизусть, почти целиком. В третьем классе. Для выступления на посвященном Антону Павловичу утреннике. И не выдержал, хихикнул:

«Милый дедушка Константин Матвеич… то есть Макарыч… Сделай божецкую милость…» — Посмеялись тогда…

Сейчас профессор благосклонно глянул поверх бумаг.

— Здравствуй, племя младое… Знаешь, что такое Большой адронный коллайдер?

— Не — а, — беспечно отозвался Ваня. — Мы не проходили… — И добавил из вежливости: — А что это?

— Такой бублик… а точнее, кольцевая труба длиною в двадцать семь километров. На границе Франции и Швейцарии. Ускоритель атомных частиц, радость и надежда многомудрых ученых — атомщиков. Если верить статье, они готовят крупнейший в истории человечества эксперимент. Разгон и столкновение встречных пучков протонов, которые движутся фактически со скоростью света… Утверждают, что число столкновений достигнет миллиардов раз в секунду…

— С ума сойти, — искренне сказал Ваня. Число «миллиард» всегда поражало его воображение.

— Да… И всерьез принялись за это. Вот послушай: «Охлаждение обмоток сверхпроводящих электромагнитов коллайдера подходит к завершению. Большинство из них уже достигли рабочей температуры всего на два градуса выше абсолютного нуля, минус двести семьдесят один по Цельсию, и ученые надеются начать разгон первых пучков частиц уже в следующем месяце…»

— Хорошо им там…

— Ты уверен? — профессор приподнял клочковатую бровь.

— Конечно. Такая прохлада. А здесь, как в пустыне Гоби. Рубашка приклеивается к спине…

— Кое — кто опасается, что и от этого опыта станет жарко, — с непонятным ехидством разъяснил Константин Матвеевич. — На месте столкновения частиц может возникнуть черная дыра, вроде тех, что наблюдаются в глубинах космоса. Она в один момент пожрет всю округу, а затем и планету… Предполагают разные варианты. Один из них такой. Зародившаяся «дырка» для начала проникает в центр планеты, потом разрастается и съедает внутренность Земли до самой верхней оболочки… — Он опять глянул поверх листов. — Представьте, идет наша баба Лара… то есть Лариса Олеговна… идет она на рынок, ни о чем не ведает, и вдруг все под ногами и вокруг превращается в беспросветную пустоту. То есть в черную дыру…

Лариса Олеговна, которая стояла в дверях за Ваней, не дрогнула. Сообщила, что она давно уже в черной дыре, каковой является эта квартира. Только сегодня она внесла очередную квартплату, которая почему — то оказалась на двести рублей больше прежней. И это при всем при том, что и раньше приходилось отдавать немыслимые суммы — такие, на которые можно было бы снять на все лето дачу в деревне Падерино, где живет ее знакомая Эльвира Даниловна, с которой они в прошлом году были в профилактории и чей племянник… нет, двоюродный брат… нет, племянник… недавно уехал в Швецию, потому что там открылась фирма, в которой…

— О Создатель… — сказал Константин Матвеевич, укрываясь за бумагами.

— И Создатель здесь ни при чем, потому что надо самим проявлять инициативу, как, например, комендантша этого дома Алевтина Григорьевна, которая ухитрилась за полцены приобрести участок у озера Малая Колыбель, поставила там щитовой домик и сдает его в аренду рыбакам, поскольку в озере еще есть рыба, хотя местные газеты, которые всегда пишут разную чепуху, утверждали, что…

— У тебя молоко всплыло на плите, — сообщил профессор.

— Не сочиняй, Граф, я не включала плиту. Просто ты не хочешь слушать, когда тебе говорят дельные вещи. Если бы у нас был загородный домик, внук не торчал бы в пыльном городе, а отдыхал на природе, как все нормальные дети и, кстати, как его родители, которые сплавили мальчика в эту дыру, а сами разъезжают по заграницам и…

— Да не дыра здесь, мне здесь хорошо! — взвыл Ваня.

— Но ты неделю назад сам сказал «захолустье», когда мы ехали в магазин «Лира» за твоей кроватью…

— Ну так это тогда! Дождь был, и улицы в лужах, и заборы мокрые, и… не привык еще. А сегодня познакомился с ребятами…

— Приличные ребята все с родителями на юге или на дачах. Остались всякие беспризорники. Не хватало еще, чтобы ты связался с такими…

— О Создатель, — выговорил Ваня в точности как профессор. И Лариса Олеговна снова сказала, что Создатель ни при чем, и… Но в этот момент снаружи позвонили. Кажется, пришла соседка и собеседница Софья Андреевна, и Лариса Олеговна поспешила в прихожую.

Ваня прыгнул в кресло напротив деда. Сел в той же позе — ноги снаружи подлокотника. Откинулся.

— Константин Матвеевич, у вас книги по всем комнатам. Столько тысяч. Вы их все читали?

— Нет, конечно. Многие нужны, как справочная литература. Хотя в общем — то читал немало. Ради дела и ради удовольствия…

— Но ради дела… сейчас же почти всё можно отыскать в Интернете…

Дед был не против беседы с мальчиком. Наверно, кого — то переспорил на ученом совете и теперь пребывал в благодушном настроении.

— В Интернете есть далеко не все, дорогой мой, не обольщайся. К тому же книга — вещь незыблемая. Она придает прочность бытию. Даже любезная Лариса Олеговна никогда не пыталась оспорить эту истину…

— А тогда… можно я еще спрошу?

— Да на здоровье!

И Ваня спросил то, что с самого начала ему было непонятно:

— Бабушка… Лариса Олеговна… она хорошая. Но она же… не такая, как вы. И вы с ней… все время спорите. Как получилось, что вы решили пожениться?

— Ха! — отозвался профессор Евграфов. Кажется, с удовольствием. — Ты усмотрел частные несогласия, но не уловил сути. Твоя бабушка — стержень моего бытия. Именно такая, какая есть. Наше с ней существование отражает диалектику природы. То есть противоречия, без которых невозможна жизнь… — Он вдруг спохватился: — Я понятно говорю?

— Понятно… — кивнул Ваня. Без особой, впрочем, уверенности.

— Объясняю проще. Вот мы с ней малость поругаемся, и мир обретает привычные формы. Прочность… Это как с частицами разных зарядов. Они соединяются, и возникает крепкая атомная структура… Уяснил?