— Считаешь, наши стражники так уж бестолковы?

— Дело не в этом… — вздохнул воевода. — Просто… — он поморщился и вздохнул ещё раз. — Ладно, изловить мы его не сможем наверняка. Искать арияш ночью — всё равно, что чёрную кошку в тёмной клети. Но я знаю, кто может помочь найти его потом.

В груди от смутной догадки глухо толкнулось сердце. Будто на свободу в один миг вырвались все сомнения. Хальвдан уже знал, какое имя назовёт воевода, но продолжал гнать от себя эту мысль.

Бажан, словно почувствовав напряжение Хальвдана, глянул на него и продолжил:

— Млада может знать, где искать того арияш.

Князь свёл брови, его лицо вытянулось. Посох, соскользнув с колен, глухо ударился о пол и Кирилл не сразу поднял его.

— Почему ты так решил? — нарушил возникшую тишину Хальвдан, внимательно всматриваясь в изрезанное тенями лицо воеводы.

— Да потому что она тоже арияш, тупоголовый ты болван! — повысил голос Бажан, но тут же взял себя в руки. — Я ей обещал ничего не рассказывать, потому что здесь она никому не хотела зла. Но сейчас… — он махнул рукой. — Сейчас это уже неважно.

— Так вот, почему… — будто сам себе, пробормотал Кирилл, глядя перед собой.

— Да. Она не просто арияш. Она Грюмнёрэ.

Под дых как будто ударил увесистый кулак, и плечи сгорбила страшная тяжесть. Хальвдан неосознанно провёл ладонью по лбу и всего лишь на мгновение закрыл глаза. Пол под ногами словно качнулся. Час от часу не легче… Одна из Грюмнёрэ, о которых всегда ходило столько легенд, что лучше не слушать. Особенно много — в Ариване. Там их боялись так же сильно, как и восхищались ими. Они казались выдумкой, хоть и едва ли не все убийства влиятельных людей приписывали именно им. А сейчас мало того, что Вигена убил Грюмнёрэ, так ещё и Млада оказалась одной из них.

Хальвдан поднял взгляд и повернулся к Бажану.

— Сам-то ты откуда это знаешь? — на губах против воли снова расползалась ухмылка. Удержать бы её, содрать вместе с кожей. Улыбаться сейчас вовсе не хотелось, но будто в издёвке над самим собой Хальвдан продолжал делать вид, что ему и правда интересно, откуда воевода знает о Младе так много. И скалился, пряча отчаяние, что разрасталось внутри, как какая-то хворь. Наверное, первый раз в жизни он чувствовал себя таким потерянным.

А Бажан только дёрнул плечом и снова расчесал пальцами бороду.

— Я сам в прошлом был арияш. — В его словах не было сожаления. Только горечь давно минувших дней. — Больше двадцати лет назад. И уж научился отличать обычного наёмника от того, у кого в душе пусто, как в твоей башке, когда ты входишь в охоту при виде круглозадой бабёнки.

Хальвдан сжал зубы, удерживаясь от ответной дерзости, и глянул на Кирилла, но на его лице не дрогнула ни одна мышца.

— Ты знал.

Князь только кивнул. Конечно, он не мог не знать, ведь его отец отдавал сына под присмотр бывшего убийцы. И должен был его предупредить. А Хальвдану князь рассказать подноготную Бажана не посчитал нужным. Да разве его прошлое теперь имело значение? Только жизнь Млады вбивалась в виски ржавыми гвоздями.

Она даже не воин. Убийца. И могла бы быть на месте того, кто сейчас скрывается от стражи на улицах Кирията. Арияш, которого Хальвдан сам придушил бы голыми руками, попадись он на пути.

— Отправьте за ней кого-нибудь из кметей. Чтобы через двое суток была тут. — Кирилл поднялся и направился к двери. Но, уже взявшись за ручку, обернулся и посмотрел на Хальвдана. — Говоришь, тебе всё равно, кто она?

Усмехнулся и, не дождавшись ответа, вышел из чертога.

[1] Алмара н`га тури л`асха (ариванс.) — провалиться бы тебе, проклятый.

Глава 18

Треск дров в печи становился всё тише: то ли поленья догорали, то ли Млада всё сильнее погружалась в дрёму, прислонившись спиной к тёплым камням. После бани совсем разморило. Ратибор отправил её туда едва ли не силой, чтобы хорошенько смыла дорожную грязь и восстановила дух. И оставил в предбаннике кусок ржаного хлеба с солью — для духа Банника, дабы не вредил. Банька вышла доброй, жаркой. Кажется, из каждой поры на теле от живительного пара выходила усталость. После Млада переоделась и устроилась в тепле, дожидаясь, что Переслава, наконец, позовёт её к Роглу. Уж второй день подходил к концу, а к вельду попасть всё никак не удавалось — не пускали, объясняя тем, что сейчас ему нужен покой. Вот только утром тот впал в беспамятство и в себя ещё не приходил.

Быстро потянуло в сон. А жена старосты всё хлопотала вокруг, то заглядывала в печь, проверяя, чтобы не подгорел хлеб, то снова исчезала в соседней клети у Рогла, а Младу будто бы и не замечала. Ждан с Ратибором тоже ушли париться, забрав с собой малыша Руслава. И потому вокруг было тихо, отчего спать хотелось сильнее. Млада даже встала и прошлась по клети, но стоило только сесть за стол — снова впала в полудремоту. Пока Переслава не тронула её за плечо.

— Сходи к нему, — мягкой волной сквозь сон колыхнулся её голос.

Млада вздохнула и попыталась сморгнуть мутную пелену. Жена старосты села рядом с ней и устало опёрлась локтями на стол, а потом убрала со лба растрепавшиеся пряди. Её глаза покраснели — и самой бы не помешало отдохнуть — но она продолжала заботиться обо всех, кто находился в её доме. О себе забудь, а гостя уважь, тем более княжеских воинов. Такие путники в деревню заходят нечасто.

— Он пришёл в себя? — подавив зевок, Млада потянулась и с нажимом потёрла переносицу.

Переслава покачала головой.

— Нет, девочка. Боюсь, уже и не придёт. У него там…

Млада резко поднялась с лавки, так, что на мгновение потемнело в глазах, и бросилась в клеть, где лежал Рогл. Там душно пахло травами и сладковато — гниющей раной. В полумраке можно было только различить тёмные спутавшиеся пряди волос на белой подушке, а кожа мальчишки была