А уж тем более не могу помочь найти его! Меня убьют, не на следующий день, так через луну. И уж как бы ни была никчёмна моя жизнь, а ещё немного пожить я не откажусь.

Бажан снова ухватил её за руку и потащил по коридору дальше от чужих ушей.

— Гильдия и так от тебя избавится, — проговорил он глухо. — После того, как ты убила того арияш. Или думаешь, что тебе это простили? Но если при твоих умениях от Палача ты ещё могла ускользнуть, то из детинца живой теперь не выйдешь. Тем более Кирилл сейчас какой-то буйный стал. Сама видела.

Да уж, кто бы мог подумать, что он поднимет на Младу руку. Ещё несколько лун назад это невозможно было представить. А сейчас в глазах правителя полыхала такая неизбывная ярость, что невольно где-то внутри начинал ворочаться страх. То чувство, которого Млада давно уже не испытывала. Получается, попала из огня да в полымя. Стоило для этого выживать в походе?

— Да куда ты меня тащищь, воевода? — наконец возмутилась она. — Я и сама идти могу.

Воевода заглянул за угол, прежде чем повернуть и буркнул:

— Твою ничтожную шкурку спасти хочу. Пока Кирилл не приказал стражникам караулить твою дверь. И ты успеешь уйти из детинца, если не будешь со мной пререкаться.

Бажан подтолкнул Младу вперёд и пошёл следом. Она обернулась и бросила на воеводу недовольный взгляд. Спасти он хочет… Удостоилась заботы напоследок! Если уж по-хорошему, то он не должен был говорить князю ничего. Но злиться на Бажана поздно. Странно, но мысль о том, чтобы уйти из детинца, покинуть Кирият, теперь казалась Младе не такой светлой, как перед боем. Оказывается, она давно уже перестала всерьёз помышлять об этом. Привыкла и к своей маленькой светлице, и к постоянно гомонящим кметям, и к здешним женщинам, какими бы жуткими сплетницами они ни были.

А теперь придётся бежать, как преступнице. Будто она своими руками убила Вигена. Оставить Рогла у Рысей, Ведану в темнице…

— Нет, постой! — Млада остановилась и повернулась к Бажану. — Дай хоть с сестрой повидаться. Я не могу уйти так…

Воевода раздумывал, казалось, бесконечно долго, время от времени оглядываясь, затем тяжко вздохнул и пожал плечами.

— Если тебя при этом схватит стража — помощи не жди. Я и так подставляю свою шею, чтобы тебя уберечь, хоть ты, наверное, этого и не достойна. Пойдём.

Он повернул назад. Пришлось едва ли не бежать, чтобы поспевать за ним. Несколько раз навстречу попались стражники, но только кивали воеводе, и редко кто из них бросал любопытный взгляд на Младу. Значит, распоряжения следить за ней ещё не получали. Бажан провёл её чеоех двор до знакомой уже толстой дубовой двери, погремел ключами, открыл замок и махнул рукой, призывая снова идти за ним. Точно в полусне Млада спустилась за ним по извилистой лестнице, чувствуя, как начинает стучать кровь в ушах от волнения и колыхнувшейся внутри горечи напополам с притуплённой временем болью.

Смотреть в глаза такого же, как у неё цвета, и видеть на лице с такими же, как у неё, чертами безразличие… Нужно ли? Столько лет прошло. Но она должна спросить. Узнать, как случилось так, что Ведана забыла свой род и стала любовницей вельда.

Длинный коридор с камерами по одну сторону был всё так же плохо освещён. И правда, зачем тратить факелы на то, чтобы осветить почти пустые темницы. И всё здесь казалось незыблимым, неизменным. Кажется, рассыпятся впрах города, а здесь всё останется так же, как и сотни лет назад. Так же капала вода, потрескивал от сырости огонь и вдалеке сидел унылый часовой, мающийся бездельем и наверняка мечтающий, чтобы его стража уже завершилась. Даже почудилось, что за дверью одной из них снова сидит Рогл. Но нет. Он умирает в доме Ратибора. Один, потому что, как бы ни была заботлива Переслава, вельд ей чужой. Может, он уже умер.

Млада провела ладонью по лбу, отгоняя мысли, которые норовили разорвать голову на части. А ведь казалось, что после похода станет гораздо легче и проще. Что всё закончится — хорошо, плохо ли. Но очередные заботы и беды продолжали наматываться одна на другую, как верёвка — на колодезный ворот.

По телу пробежала дрожь от промозглого воздуха подземелья. А может — от усталости.

— Пойди к Асташу. У него для вас важное сообщение, — бросил походя Бажан часовому. — Я тут пока побуду.

Тот кивнул, встал и поспешно скрылся в глубине коридора. Воевода дождался, пока вдалеке хлопнет дверь темниц, и двинулся дальше. Только на мгновение задержался у одной камеры и прошёл мимо. Но резкий стук в дверь изнутри заставил Бажана обернуться, а Младу едва не подпрыгнуть от неожиданности. Она остановилась, уставившись в темноту решётчатого окошка. Там поблёскивали светло-голубые глаза. Один — ещё прилично заплывший, а другой уже начинающий отходить.

— Очухался, что ли, Зорен? — больше удивлённо, чем сурово, проговорил подошедший воевода.

— Зайдите. Поговорить хочу, — прохрипел волхв и отошёл от двери. Его тяжёлые шаги стихли где-то в глубине камеры.

— Ишь чё, — качнул головой воевода и подозрительно глянул на Младу. — Как будто тебя ждал.

Он быстро нашёл нужный ключ и, открыв запор, пропустил её вперёд, в подрагивающий, точно в лихорадке, густой затхлый мрак. Млада на всякий случай опустила ладонь на рукоять ножа. Кто знает, что задумал этот паскудник… Зорен опустился у дальней стены, в пятно света, что отбрасывала единственная лучина, и скорчился так, будто мучился от невыносимой боли, обхватил руками плечи. Его богато расшитое узором широкое одеяние было отвратительно грязным, в потёках, словно жрец извалялся в нечистотах. Длинные, до плеч, чёрные волосы слиплись сосульками от крови и пота. Спёкшиеся губы потрескались, и всё лицо покрывали только вошедшие в цвет синяки.

У ног стояла миска с почти нетронутой, заветрившейся кашей и пустая глиняная кружка.

Зорен, показалось, даже с любопытством оглядывал Младу и Бажана, пока они неспешно входили в темницу, а потом тяжело сглотнул и произнёс:

— Подойди ближе, Байчёта… Или как ты теперь называешься? И ты, воевода, подходи, — он осторожно выпрямился, морщась, и прислонился спиной к стене.

Ни капли жалости не колыхнулось в душе,