лишь слегка умерил форму своих требований, и Джастином Таббом, знавшим Полковника с самого детства (отец Джастина был широко уважаем и любим всеми в музыкальной общине страны), который представил их претензии в более спокойной и разумной форме. Но если они рассчитывали на то, что Том Паркер поддастся чувствам или окажется загнанным в угол всеобщим сопротивлением, то они глубоко заблуждались. Он был приведен в смятение, именно в смятение, говорил Полковник, тем, что мотивы, руководившие им, обсуждаются таким образом. Он слышал, как Айра трепал языком и посылал Полковника куда подальше. «Зачем ты сказал это, Айра, — произнес Полковник со своим неповторимым акцентом. — Зачем ты сказал: «Да пошел он…» Что касается Джастина… Полковник покачал головой, он не ожидал этого от Джастина. Полковник знал мать Джастина, его отца, он даже подарил ему маленького пони на день рождения, когда Джастин был еще ребенком («Этот пони был очень стар и почти совсем слепой», — сказал Джастин, но не лично Полковнику). Что вообще Джастин имел в виду, когда пришел к нему с этими оскорбительными претензиями? Глаза Полковника то вспыхивали гневом, то наполнялись слезами. Джастин признавал впоследствии: «Он был старой лисой. Он вырос в непростых и жестоких обстоятельствах, он сделал себя сам — он был резок и бесцеремонен, но я хочу сказать, он был Полковником. И я думаю, многие из нас не были удивлены его реакцией. Мы не хотели навязывать ему свою волю. Мы просто, понимаете, должны были оказать сопротивление».

В конце концов Полковник капитулировал, все выступавшие получили свое вознаграждение, и шоу продолжалось. Но эти неприятные чувства не исчезли, неуравновешенность и вспыльчивость продолжали назревать. Никто не сомневался в том, что Полковник сошел с ума, и в том, что Айра Лувин, который разнюхивал обо всех его мелких промашках, даже если таковых и не было в действительности, весь кипел от скрытого возмущения. Через пару дней после инцидента в Уилсоне все проблемы переместились за кулисы. В перерывах между выступлениями Элвис отвисал в гримерках вместе с Лувинами, распевая гимны и играя на пианино, и, по воспоминаниям младшего брата Айры, Чарли, «Элвис сказал: «Ребята, это моя любимая музыка». На что Айра спросил его: «Что ж ты, белый нигер, если это твоя любимая музыка, почему же ты не выходишь с ней на сцену? Почему же ты тогда не выделываешь там всю эту негритянскую гадость?» Пресли ответил: «Когда я на сцене, я играю то, что от меня хотят услышать. Когда я здесь, я буду делать то, что мне хочется». Айра вспыхнул и, по словам Чарли, стал душить его. С тех пор они очень отдалились друг от друга».

В Джексонвилле 23 февраля Элвису стало нехорошо. Они отыграли свое первое вечернее шоу и загружали инструменты на парковке, когда, как вспоминает Билл, Элвис «почти потерял сознание». Они отвезли его в больницу, где врачи осматривали его в течение двух часов, а потом Элвис рассказывал, что доктор сообщил ему, что «за двадцать минут я выкладываюсь так же, как обычный рабочий в течение восьмичасового рабочего дня. И если я хотя бы слегка не сбавлю темп, то через пару лет отдам концы». Но он выписался из больницы еще до утра, потому что, подмигивая друзьям, рассказывал Элвис, сестры не оставляли его в покое. И потом, говорил он Реду, это была просто шутка, чтобы поразить Аниту Картер. Он выступал в Gator Bowl тем же вечером в своей обычной энергичной манере. Он и не собирался замедлять темп.

На следующей неделе впервые за месяц они снова были в «Хайрайде». Многое произошло за этот месяц, но у Элвиса, Билла и Скотти не было времени, чтобы осознать масштаб всего случившегося, и в общем–то все это было продолжением планов и событий последнего года. Сначала они сыграли «Heartbreak Hotel», рассказывал Скотти, и «толпа просто взорвалась. Я имею в виду, что прежняя атмосфера скорее напоминала сельскую идиллию, домашнюю обстановку, а теперь все перевернулось — совершенно другие лица, весь мир другой… Тогда я впервые задался вопросом: «Что же происходит?».

Глава 11 МИР ПЕРЕВЕРНУЛСЯ

(март — май 1956)

Элвис Пресли появился на шоу братьев Дорси в шестой и последний раз 24 марта 1956 года. Это выступление разительно отличалось от телевизионного дебюта двухмесячной давности, где он казался неуклюжим, суетливым и нервно жевал жвачку. Сейчас даже его волосы казались другими, не такими сальными, как обычно, и более тщательно уложенными. Элвис нарочито расставил ноги и на одном дыхании спел «Money Honey». Во время прежних выступлений энергия его вокала была яростной и ослабевала лишь, когда он отступал под прикрытие своей маленькой группы, чтобы исполнить танец. И казалось, что это была попытка вызвать ответную реакцию и привлечь к себе внимание. Теперь он взирал на обожающую его массу, забавляясь, — не с презрением, а чувствуя свою власть над нею. Когда он объявил, что споет всю сторону с последней пластинки, публика завизжала. «Heartbreak Hotel» прозвучал необыкновенно чувственно и напряженно, и Элвис самодовольно улыбнулся перед началом следующей песни. Затем он спокойно ушел со сцены и так же спокойно вернулся на поклон. После концерта Элвис отправлялся на пробы в Голливуд, как объявил в начале программы Джимми Дорси.

Музыканты уехали той же ночью, в сильный снегопад, и по пути навестили Карла Перкинса в больнице Довера, штат Делавер. Карл оправлялся после серьезной аварии, в которую вместе с ним попали два его брата (один играл в группе на бас–гитаре, а другой — на ритм–гитаре). Его песня «Blue Suede Shoes» соперничала с «Heartbreak Hotel» в чартах, и Карл попал в аварию по дороге в Нью–Йорк, куда ехал, чтобы выступить на шоу Перри Комо. Элвис же остался тем вечером в Нью–Йорке, поскольку должен был завершить интервью с репортером Робертом Карлтоном Брауном из журнала «Коронет». Элвис разглагольствовал о своем успехе и о родителях, которым звонил каждый день, потому что, как он сказал, «моя мама боится, что я попаду в аварию или заболею. Так вот мне нужно успокаивать ее, потому что она и так чувствует себя неважно, а если будет слишком много волноваться, это ничем хорошим не закончится». Он сообщил Брауну, что недавно купил родителям новый дом, в который «они въехали во вторник.