купили первый телевизор. Он, безусловно, был очень важной и сильной фигурой в шоу–бизнесе, сказал Полковник Паркер, и Элвис не должен забывать, что господин Берл сделал им превеликое одолжение.

На следующий день Элвис посетил магазин грампластинок в Сан–Диего, а следующим вечером на заключительном выступлении в концертном зале Сан–Диего Элвису пришлось увещевать публику «сесть, иначе концерт закончится». Поклонницы расселись по своим местам, но все же музыканты не могли выбраться из здания целых 45 минут после завершения концерта. Элвис сидел за кулисами с местными музыкантами, болтая о ярмарке «Хайрайд» и его быстром вознесении к славе. «Толпа слишком шумела, и большинство песен не было слышно», — объявила газета СанДиего. Там также отмечалось, что короткое выступление Пресли следовало за разношерстными номерами вокалистки, акробатической танцевальной группы, актера–комедианта и ксилофониста — разительный контраст с обычным кантри–составом. «Я полностью изменил свой стиль. Мы все хотели быть как Элвис», — сказал Глен Гленн, 21-летний исполнитель в стиле кантри с окраин Лос–Анджелеса, представленный Элвису Фредом Мэддоксом из группы «Братья Мэддокс энд Роуз».

Лавину теперь было не остановить. Элвис в последний раз появился на шоу «Хайрайд» в воскресенье, 31 марта, в самый разгар переговоров с Хэлом Уоллисом. Полковник выпутал Элвиса из его контракта, заплатив штраф в 10 тысяч долларов и пообещав дополнительный бесплатный концерт в декабре. В воскресенье после шоу Берла Пресли отпел в Денвере, затем полетел в Техас, где начинались двухнедельные гастроли, которые должны были прерваться для записи материала на студии в субботу, 14 апреля. Дошло до того, что никто даже не знал, какой был день недели. Переезжали они с места на место по ночам, потому что заснуть до 9 или 10 утра Элвис все равно не мог, настолько он был заведен. Везде его ждали поклонницы, и он больше прятался от них, чем общался с ними. Конечно, один раз в день Элвис звонил домой. Ему еще предстояло в первый раз переночевать в новом родительском доме на Одюбон–драйв.

Куда бы он ни пошел, все хотели о нем все знать: как он попал в шоу–бизнес, кто его родители, спрашивали и о его фильмах. Пресли с удивительной прямотой и старанием отвечал на каждый вопрос, и ответы его были честными. Да, он был очень рад своему контракту в Голливуде, наконец исполнилась мечта, и это, конечно, показывает, что нельзя предсказать, что с тобой произойдет в следующий момент. Нет, он не собирается петь в фильмах. Нет, у него не было подружки; он был влюблен один раз, но, как только он начал петь, они расстались. Она иногда ему пишет. Ходит ли он в церковь? «Не ходил с тех пор, как начал петь, потому что субботний вечер обычно самый загруженный, а почти каждое воскресенье у нас дневной концерт или мы куда–нибудь едем…» Вы успеваете отдыхать? Ходят слухи, что вы в последнее время ездите так много, что иногда не знаете, куда вас везут. «Что ж, это правда. Не могу отрицать, иногда я не знаю, где окажусь на следующий день. У меня столько всего в голове, другими словами, я стараюсь быть в курсе всего и не сойти с ума… В жизни надо быть очень осторожным. С ума сойти очень просто». А что, кроме денег, привлекало его в славе? «Я бы все же сказал деньги, они составляют большую часть, а еще приятно знать, что у меня много друзей».

Работа была сложной и никогда не заканчивалась. Но как бы много ни работал Пресли, больше Полковника ему трудиться не удавалось. Полковник был на ногах в 5.30 каждое утро, когда они только возвращались, а вечерами не ложился, пока не был посчитан последний билет или продана последняя фотография. Он контролировал всех — не прощал промоутерам непроданного билета и постоянно пилил Скотти и Билла за то, что они сделали или не сделали на сцене. «Он работал для Элвиса, и точка, — сказал Ди Джей, более сторонний наблюдатель, чем Скотти и Билл. — Ему было все равно, что мы делали. Все, о чем он думал двадцать четыре часа в сутки, был его Элвис». Порой казалось, что Элвис проверял Полковника, опаздывая то на один концерт, то на другой. «Когда Полковник готов был нас придушить, Элвис говорил: «Не обращайте на него внимания. Я все устрою», — вспоминал Ди Джей. — Затем Полковник все–таки наскакивал на нас и говорил: «Вам бы, ребятки, надо появляться здесь пораньше». А мы отвечали: «Вы ему это скажите». На этом все и заканчивалось. Думаю, Элвис иногда специально опаздывал, чтобы взбесить Полковника».

Скотти и Билл знали, что, будь воля Полковника, они бы вылетели в два счета, он уже давно вынашивал эту идею. И все же они никогда прямо не говорили Элвису об этом, зная, что он не изменит ничего, что могло бы изменить его музыку. А Полковник не решился бы оказывать на него давление. Зато всем было понятно, что будет, если давить на Полковника. Ред разругайся с ним, и все заметили, что в эти гастроли его не взяли. Как рассказывал Ред, Элвис проводил время с какой–то девчонкой и ни в какую не хотел вылезать из постели.

«Когда он в конце концов появился, он выглядел, как будто на нем воду возили… Мы к тому моменту уже прилично опаздывали. Была зима, слякоть, дождь и холод собачий. Мы залезли в машину, я как сумасшедший рулил через сугробы в Вирджинию на этот концерт… Приезжаем, наверное, с пятнадцатиминутным опозданием. Снег валит по–страшному, и тут вижу перед входом этого придурка в футболке. Я вылезаю из машины, вижу, он пыхтит сигарой с таким выражением на лице, как будто сейчас меня убьет… Меня, не Элвиса. Потом смотрю — он хоть и в футболке, но такой злой, что весь вспотел… И таращится на меня так, как будто собирается разорвать меня на тряпки, а потом сразу как заорет: «Где тебя черти носили? Ты знаешь, сколько сейчас времени? Здесь люди ждут, а ты, черт, опаздываешь. Людей нельзя заставлять ждать. Ты вообще думаешь, ты кто?»

Но на сантименты места не оставалось. Бизнес менялся, с ним менялся общий настрой и само шоу. Толпа была так возбуждена, что музыку не было слышно. Крики, начинавшиеся, как только музыканты выходили на сцену, заглушали все попытки Скотти и Билла играть громче, хотя время от времени через этот рев пробивался звук ударных, за которыми сидел Ди Джей. Скотти и Билл недоверчиво наблюдали за