Миссис Брэдли поняла, что от фермера она больше ничего не узнает, и перестала допытываться.

Джордж припарковал машину на проселочной дороге, ведущей к фермерскому дому. Тома Донаха в машине не оказалось.

Заметив приближение хозяйки, Джордж вышел и открыл заднюю дверцу машины. Мистер Берт удостоил собеседницу еще одним замечанием:

— Вы бы лучше спросили Корниша, какая кошка пробежала между ним и мистером Уиттом, когда Корниш держал паб «Бочонок рома» в Гардлинге. Вот тогда-то все и началось. Знаете, когда в войну там были расквартированы американские солдаты. Мистер Уитт какое-то время занимал там комнату. Но так и не заплатил за нее ни гроша — так мне говорили. Только смотрите, осторожно спрашивайте. Он как с цепи срывается, если его разозлить.

Этот факт не заинтересовал миссис Брэдли — в отличие от шантажа, чьи осьминожьи щупальца обвивали детали этого дела.

Пища для размышлений более чем обильна — так решила миссис Брэдли. Она перечислила основные моменты в уме, потом в записной книжке. Первое и самое важное — груз странных совпадений. Если только она не недооценила самым прискорбным образом умственные способности как минимум одного из близнецов, тогда Дерек отсутствовал на поле в момент убийства Уитта по чистейшей и злополучной случайности.

Второе — явно подозрительная фигура самого Уитта. Должно быть, его жертвой пал не один человек. Сфера его деятельности могла оказаться весьма обширной, и поскольку задиристый хозяин постоялого двора «У француза» физически никак не мог убить его, следовало провести среди жертв убитого поиск тех, кто имел средства, возможность, а также мотив для убийства. Средства и мотив казались довольно очевидными. Что же касается возможности, миссис Брэдли не оставалось ничего другого, как уверовать, что ее предоставил юный Дерек Кокс, который, видимо, впустил в дом убийцу, если только сам не был убийцей.

Но во всех этих отношениях миссис Брэдли не могла предпринять ничего, с чем полиция не справилась бы гораздо лучше. Она ничуть не жалела о бесславном конце шантажиста. Было уничтожено еще одно ядовитое и зловредное насекомое, в результате чего общество лишь выиграло. О другом погибшем она пока что знала очень мало. Что ей не терпелось узнать, так это есть ли какая-нибудь связь между двумя убийствами, если есть, то какая, и не причастен ли Фрэнсис Кокс к какому-нибудь из них. Она охотно поверила бы в его невиновность, и тем не менее, дед несправедливо обошелся с ним, в итоге он мог озлобиться вплоть до полной асоциальности.

Миссис Брэдли никак не могла забыть, как у нее на глазах Фрэнсис столкнул в реку мисс Хиггс. Позднее выяснилось, что причиной его раздражения могла стать невозможность сообщить ей о мертвеце в лодочном сарае, однако этой гипотезе противоречили два установленных к настоящему моменту факта.

Во-первых, если бы он действительно хотел, чтобы мисс Хиггс узнала о его ужасной находке, он мог по крайней мере привести ее в сарай и указать на ялик, или же, поскольку он, несомненно, был одарен способностями художника, мог нарисовать внушающий отвращение труп. Во-вторых, из этих двух событий страшная находка под килем ялика должна была повергнуть Фрэнсиса в более глубокое состояние шока, чем встреча с братом-близнецом, однако именно последняя, а не первая потрясла его настолько, что к нему вернулся дар речи.

Однако некоторая степень испорченности и ненормальности обоих юношей не вызывала сомнения. Миссис Брэдли не знала, позволила ли им совесть или ее отсутствие стать соучастниками убийства, но была склонна полагать, что настолько изнеженный и избалованный юноша, как Дерек, и такой несправедливо обиженный, как Фрэнсис, вполне способны на преступную деятельность.

Вдобавок еще молодой Том Донах. Она долго размышляла о Томе. Его решение наняться в репетиторы, чтобы обеспечить себя во время длинных летних каникул, было понятным, однако миссис Брэдли не могла взять в толк, почему он согласился по-прежнему выполнять свои обязанности в нынешних более чем странных и сомнительных обстоятельствах. Думая о том, что держит его здесь, она пришла к выводу, что, должно быть, — юношеское любопытство. Но вместе с тем ее удивило, что не кто-нибудь, а школьный учитель ничуть не против стать одной из ключевых фигур в деле об убийстве. Его имя уже попало в газеты, и он прекрасно знал об этом.

По каким бы причинам Том ни продолжал работу, один момент казался определенным. Он ни в коей мере не причастен ни к одному из убийств. От этой мысли миссис Брэдли вернулась к прекрасным и удивительным близнецам. Одна маленькая деталь не давала ей покоя. После того как Дерек упал в обморок, ей в голову пришла некая догадка, которую рано или поздно следует проверить. И теперь она гадала, когда и как это сделать.

В каком-то смысле это была не более чем гипотеза, шансы подтвердить ее отсутствовали, но поскольку она укладывалась в общую схему фактов, миссис Брэдли была почти уверена в своей правоте.

Ее мысли обратились к сэру Адриану, самодовольному деспоту, чуждому морали. Она могла допустить, что он и есть источник всех бед, но ей не верилось, что он сделал орудием убийства Уитта своего обожаемого Дерека. Представить себе было невозможно, чтобы он подверг юношу такому риску. Следовательно, сэр Адриан мог знать то, о чем догадывалась она.

Так или иначе, сам убить Уитта сэр Адриан не мог. Его алиби было несокрушимым. Строить догадки насчет личности убийцы Уитта было в сущности бессмысленно, пока не появятся новые сведения о шантажистской деятельности самого Уитта; но опять-таки его смерть могла и не иметь никакого отношения к этой деятельности. Она могла наступить в результате внезапной, непреднамеренной ссоры или поступков, совершенных в момент паники. Убийства такого типа, когда жертва погибает с размозженным черепом, с гораздо большей вероятностью совершаются в состоянии внезапного эмоционального потрясения, нежели после длительной ненависти и в результате тщательного спланированного отмщения.

И она снова вернулась мыслями к Дереку Коксу. Юноша эмоционально неустойчив, и она, руководствуясь длительным опытом работы в сфере психологии, была готова подтвердить это. Все симптомы были налицо: повышенная возбудимость, патологическое стремление угождать и внушать восхищение, девичье лицо и телосложение, капризный высокий голос, беспокойные руки, боязнь деда под видом любви к нему. По сути дела, он казался типичным образцом убийцы, действующего в состоянии паники, которого могло привести в полное смятение — как и взбесить — то, что не произвело бы на обычного подростка ровным счетом никакого впечатления.