– Следовательно, это убийство?

– Согласно установленным фактам, да.

Огюстен Вальми покинул полицейское управление только к двум часам ночи. Он возвращался домой пешком, вдоль Сены. Поравнявшись с мостом Нотр-Дам, он почему-то вспомнил Жавера из «Отверженных». Именно здесь глубокой ночью, терзаемый угрызениями совести, тот бросился в воду. Огюстен Вальми вздрогнул. Ему был симпатичен инспектор, старавшийся держаться холодно и отстраненно, но не чуждый человечности и сострадания. «Отверженные» и упомянутое сегодня дело Каласа вызывали в нем меланхолию, он терял уверенность в себе.

– Не нравится мне эта история… Однако если эту несчастную женщину все-таки убили, я это выясню. Прежде всего следует найти мотив.

Кошка вьюном вилась вокруг ног Виктора и пронзительно мяукала, требуя еду. Он даже не сразу услышал стук в дверь. Едва успев накинуть халат, Виктор провел инспектора Вальми в фотолабораторию, чтобы Таша могла одеться. С взъерошенными после сна волосами и в халате он стоял перед безукоризненно одетым полицейским и чувствовал себя не в своей тарелке.

– Чем обязан столь раннему визиту?

– Примите мои извинения, я, должно быть, вытащил вас из постели. Но меня ждет тяжелый день, и я решил начать его с визита к вам, потому что у меня хорошая новость. Сегодня ночью мы изучали бумаги мадам Пийот. Своим наследником она назначила вас, мсье Легри, отписав вам все свое движимое имущество. Вам надлежит уплатить налоги и расторгнуть договор аренды на квартиру и сарай. Вот ключи.

«Вот все и выяснилось!» – подумал Виктор.

– Вы пришли, чтобы меня арестовать?

– Почему?

– Но у вас есть отличный мотив!

Огюстен Вальми изобразил улыбку.

– Ну что вы, мсье Легри, разве я могу заподозрить в вас преступника? Среди безделушек мадам Пийот нет ничего ценного, а продажа всего этого добра отравит вам существование на несколько недель, если не больше. Если только последнюю волю мадам Пийот не оспорит какой-нибудь неизвестный нам родственник. Впрочем, судя по всему, она была совершенно одинока. Версию о самоубийстве подтвердило медицинское освидетельствование, которое погибшая проходила еще в июле: мадам Пийот страдала серьезным заболеванием сердца. Она была обречена и, вполне вероятно, знала об этом. Следовательно, мы не будем производить вскрытие.

– Вскрытие? Кто-то умер? – воскликнула Таша, входя. Она была в бледно-зеленых блузке и юбке, и этот цвет очень шел к ее белой коже и рыжим волосам, свободно спадавшим на плечи.

«Какая хорошенькая!» – подумал инспектор Вальми.

– Мадам Легри? Я инспектор полиции Вальми.

Таша вопросительно посмотрела на Виктора. Он сделал вид, что занят кошкой.

– Доброе утро, мсье Вальми. Если я вам не нужна, не буду нарушать ваш тет-а-тет.

– Ошибаетесь, мадам, требуется ваше присутствие. О, это пустая формальность! Скажите, ваш супруг не отлучался от вас в ночь со вторника на среду?

– Позвольте, но… – возмутилась Таша.

– Дело в том, что вчера он имел несчастье обнаружить тело некоей мадам Пийот, старьевщицы. Ее повесили… Невиновность вашего супруга очевидна, однако я обязан взять у вас свидетельские показания, таков порядок.

Виктор боялся поднять голову и встретиться глазами с Таша, а потому по-прежнему гладил кошку.

– Теперь ошибаетесь вы, мсье Вальми. Разумеется, я в курсе дела, мне всего лишь хотелось вас проверить. Да, муж был со мной этой ночью, как и всегда. И надеюсь, так будет и впредь.

– Нисколько не сомневаюсь! Разве можно оставить такую обворожительную даму одну!

– Благодарю за комплимент, инспектор. Однако вы, мужчины, порой бываете легкомысленны, а потому мы, женщины, всегда готовы к худшему.

Инспектор поцеловал Таша руку, задержав ее в своей немного дольше, чем требовала простая любезность. Он был очарован этой женщиной: красота и молодость сочетались в ней с острым умом и достоинством.

Виктора возмутило поведение инспектора. «Мужлан! Он что, не знает, что женской руки губами следует едва коснуться?!»

– Только безумец способен огорчить такую женщину, как вы, мадам, – пробормотал инспектор. – Мсье Легри, прошу вас ознакомиться с вашим наследством, полученным от мадам Пийот. Если найдете что-нибудь, проливающее свет на возможную причину самоубийства, прошу незамедлительно об этом сообщить.

Кошка проводила гостя до самых дверей.

– Ты опять солгал мне! – воскликнула Таша, закрыв за инспектором дверь. – Сказал, что старьевщица исчезла, а она, оказывается, умерла! И возможно, убита!

– Я не хотел тебя волновать.

– Но ты попал под подозрение!

– Это уже в прошлом, медицинская экспертиза доказала, что я тут ни при чем.

Виктор пытался ее обнять, но она вырвалась и отпрянула.

– Всегда одно и то же! Лжец, лжец, гадкий лжец!

– А ты, любовь моя, всегда говоришь правду? Тогда скажи, кто этот человек, который провожал тебя, когда ты возвращалась из «Прокопа»?

Таша залилась краской, но быстро взяла себя в руки.

– Это приятель Ломье, скульптор, не припомню его имя… Я говорила тебе, мне стало плохо, и он любезно предложил проводить меня домой.

– И был очень нежен… Или мне показалось?

– Прекрати, Виктор! Ты изводишь меня своей ревностью! И мне надоели эти твои расследования! – Она зарыдала и бросилась вон, чуть не наступив на кошку.

Виктор подхватил ее и сжал в объятиях.

– Давай не будем ссориться! Я доверяю тебе, а ты, пожалуйста, ответь мне тем же! Возможно, вчера мы не поняли друг друга…

Таша всхлипнула и подняла к нему лицо.

– Обещай мне, что будешь осторожен!

– Дорогая, ну что может быть опасного в том, чтобы разобрать всякое старье и безделушки? Я только одного не могу понять: почему мадам Пийот завещала все мне?..

– Может, она была в тебя влюблена?

– Хочешь поменяться со мной ролями? – пошутил Виктор. – Мне надо позвонить Жозефу, хочу, чтобы он присоединился ко мне в Кур де Роан. Я позавтракаю в городе.

Таша слышала, как Виктор беседует с Жожо, и думала о том, что этот лукавый инспектор лишь сделал вид, что не подозревает Виктора. Но потом все затмил образ Ганса.

Люси Гремий проснулась в дурном настроении. Она опять провела ночь в одиночестве на двуспальной кровати, которую купила, когда стала встречаться с Альфонсом Баллю, и это была для нее серьезная трата, образовавшая ощутимую брешь в бюджете. Не говоря уж о том, что кровать заняла очень много места в комнатке, которую снимала Люси. Там умещался еще только громоздкий шифоньер орехового дерева с резными дверцами, а клетка с двумя канарейками и маленький туалетный столик, на котором стояли таз и кувшин для умывания, едва втиснулись между окном и шифоньером.