так быстро и неожиданно; единственная мысль успела запечатлеться в моем мозгу, что теперь я там же, где и мать Пити.

ГЛАВА 6

Я почувствовала отвратительнейший запах, но страх тут же заглушил его. Я барахталась в вязкой массе, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь побороть панику, овладевавшую мной. Наконец я вздохнула и громко закричала. Тут же я заставила себя замолчать, испугавшись, что тот, кто толкнул меня, все еще здесь и хочет удостовериться в том, что я умерла. Я прислушалась и не услышала никаких признаков того, что он все еще здесь.

Птицы, спрятавшиеся в ветках деревьев, иногда создавали тихие шорохи, ветер выл в кронах деревьев, откликаясь внизу свистящим эхо; и черная масса вокруг начала издавать жадные звуки. Все это заставило меня закричать снова и снова. Я начала двигать руками, и добилась только того, что грязь попала мне в рот и мне пришлось отчаянно отплевываться.

Не могу припомнить следующих минут, помню только, что никогда не была так близка к истерике. Наконец, только потому, что я знала, что если я не возьму себя в руки, все будет потеряно, я прикусила губу, чтобы вернуть контроль над своими чувствами. Я была зажата, как в тисках. Слезы отчаяния выступили у меня на глазах: мне предстояло умереть здесь, совершенно одной, в этом ужасном месте. Я осмотрелась, едва различая тени в кромешной темноте, надеясь за что-нибудь схватиться.

Хвататься было не за что. Я старалась подавить чувство, что темная масса засасывала меня с намерением целиком поглотить. Мое платье! Скользкими руками я попыталась содрать с себя материал. Даже это оказалось невозможным: ткань намокла и плотно прилипла к телу.

Я почувствовала холод, погружаясь глубже, что вызвало во мне еще больший ужас. Мысль о том, что я буду погружаться все дальше, вернула мне силы. Я глубоко вздохнула и вырвалась почти совсем. Слезы лились по моим щекам, хотя я не чувствовала, что плачу.

Потом я, не соображая почти ничего, чисто инстинктивно легла на спину. Я вздрогнула, почувствовав, как мои волосы пропитываются влагой. Как будто в воде, я начала медленно двигаться. Очень медленно я высвободила ноги и начала двигать руками, едва держась на поверхности.

Мои руки двигались как деревянные палки, и продвигалась я очень медленно. Они уже буквально разрывались от напряжения, когда мои пальцы зацепились за что-то колючее. Я крепко схватилась за куст. Медленно и осторожно я перевернулась, впилась ногтями в землю и ползла, пока не выбралась целиком.

Я повалилась на твердую черную землю, дрожа от ужаса и напряжения. Наконец, немного овладев собой, чтобы снова двигаться, я села, не смотря туда, откуда только что выбралась. Я тупо посмотрела на свои черные руки. Цепляясь за землю, я что-то откопала. Я смотрела на это, все еще не в состоянии понять, что это, хотя бы проявить к нему интерес или просто бросить.

Мне удалось неуклюже встать, и, приподняв складки мокрого платья, я побежала домой.

Как только я вышла на открытое пространство, ветер превратил мое мокрое платье в лед, и я начала дрожать'. Я неуклюже побежала к дому, рыдая.

Должно быть, Клэппи увидела меня из окна на кухне; она выбежала мне навстречу и помогла войти. Потом меня усадили на стул, и кто-то влил в меня спиртное. Я покорно проглотила и почувствовала его живительное тепло. Потом попыталась встать, сопротивляясь удерживающим рукам. Я хотела побыть одна, лечь и закрыть глаза. Я встала и сделала шаг; на меня навалилась темнота.

— Теперь спокойно, дорогая, — ворвался в мою безмятежность голос миссис Марии.

Я конвульсивно дернулась.

— Мисс Гэби! — она трепала меня за руку. — Мисс Гэби, теперь вы в безопасности.

Я открыла глаза и увидела ее бледное обеспокоенное лицо. Мне хотелось рассказать ей, что случилось на самом деле, но у меня не хватило сил, чтобы говорить.

Вошла Коррин с тарелкой овощного бульона.

— Хорошо, что вы уже проснулись, — ее хриплый голос звучал взволнованно и напряженно. — Вы нас, однако, напугали. Как это могло случиться?

— Коррин, не следует сейчас об этом говорить.

— Да, конечно. Ну, это вам поможет.

Я позволила ей помочь мне с бульоном, и он действительно возымел действие. Я почувствовала себя по-человечески. Через несколько минут я снова легла, закрыла глаза и сказала, что хотела бы поспать.

— Конечно, дорогая. Это было бы для вас сейчас лучше всего, — миссис Мария накрыла меня одеялом. — Если вам что-нибудь понадобится — просто потяните за этот шнурок, и Полли придет.

Как только они ушли и прикрыли за собой дверь, я открыла глаза. Не хотелось ни есть, ни спать — я могла только думать о том, что произошло.

Меня толкнули!

От этих слов у меня мурашки побежали по коже. Я тихо вскрикнула. Хватит! Я сжала пальцами виски, стараясь спокойно мыслить — я не могла позволить себе окончательно расклеиться. Я успокоилась и лежала, часто неглубоко дыша и прислушиваясь к тишине вокруг. В этом спокойствии я вдруг вспомнила, что принесла что-то с собой с этого ужасного места и мне надо было выяснить, что же это такое. Я быстро поднялась, зажгла свечу и почти сразу же обнаружила предмет моего внимания в мусорной корзине.

Очистить его было ужасно тяжело, но я была настроена решительно, и, в конце концов, мое усердие было вознаграждено. Я увидела старую потрепанную рыжевато-коричневую сумочку со сломанной ручкой. Внутри было два клочка бумаги. Я развернула один из них и бегло его просмотрела до подписи — Лаурин. Выходит, это принадлежало Лаурин Дьюхаут! В волнении я внимательно прочитала его снова и немного разочаровалась — это было ничего не значащее письмо девушке по имени Сэралан, написанное где-то около восьми месяцев назад. Второе письмо вообще-то было не больше чем записка. На ней не было ни имени, ни подписи, и мной овладело странное чувство, когда я прочитала ее — как будто я вмешиваюсь не в свое дело. Наверное, оттого, что письмо было явно интимным: любовное послание от мужчины, который любит и любим.

Я снова села в постель, стараясь разобраться во всем этом. Какой-то мужчина написал это письмо Лаурин Дьюхаут и умолял ее уехать с ним из Сан-Франциско. Но когда она потеряла сумочку — в ту ночь, когда умерла? Я вздрогнула при воспоминании о месте, где я нашла ее, и, припоминая, что Пити сказал о матери. Было совершенно очевидно, что у кого-то существовали такие же планы и насчет меня.

Я сложила оба письма и сунула