Он занял дом на Оружейной улице три дня назад, после того как предыдущий атаман погиб в дурацкой уличной сваре. К новому положению Бьерн привыкнуть не успел, и полученные привилегии, вроде хорошего дома, слуг и возможности распоряжаться, доставляли ему удовольствие большее, нежели ранее сражения, пиво и женщины.

Он спустился в трапезную и уселся за стол, вдыхая аппетитные запахи – жареного мяса, свежего хлеба и приготовленной на сале яичницы. К столу атамана также подавали вино.

Завтракал он в одиночестве. Трапеза настроила мысли на благодушный лад, и распорядок дел на день сам собой выстроился в голове атамана. Первым из них несомненно будет месть наглецам, поднявшим руку на предыдущего главу дружины. А для этого надо…

Возникший рядом юноша – один из посыльных – отвлек Бьерна от размышлений.

– Что такое? – спросил атаман, и в его басе послышались нотки гнева.

Посыльный спокойно ответил:

– Встречи с вами просит один из членов дружины, Харальд по прозванию Младший.

– Не знаю такого, – зло буркнул атаман, но из-за стола поднялся. Любой воин из дружины может требовать встречи с атаманом в любое время ночи или дня, и отказа в такой просьбе быть не может.

– Проводи его в комнату для бесед, – приказал Бьерн, чувствуя, как набитое брюхо тянет к земле. Беседовать с приблудой, который точно не голосовал на состоявшихся три дня назад выборах, не хотелось.

Тяжко вздохнув, атаман проследовал к лестнице. Обычные дощатые стены, тесанные и лаженные на совесть, вызывали у него недовольство. Разве это достойное жилище для атамана, под чьей рукой несколько сотен воинов? Он как-то забыл, что приказывать, точно родовитый, не имеет права, и в комнату, где ждал его посетитель, прибыл в весьма дурном состоянии духа.

Харальд Младший оказался действительно молод, не старше тридцати. Стройная фигура, светлые волосы, свободно падающие на плечи, щетина на подбородке, особенно выделяющаяся на фоне загоревшей кожи.

Обтрепанная одежда (Бьерн про себя скривился) и… И атаман поначалу не поверил себе и ещё раз осмотрел гостя: и никакого меча! Даже кинжала нет. Вот это действительно необычно. Наемник, даже оставшись без штанов, ни за что не придет к атаману безоружным. Это знак его ремесла, и бросить оружие – все равно что сапожнику бросить молоток, а портному – ножницы…

– Что угодно Харальду по прозвищу Младший? – пробасил Бьерн, усаживаясь. Теперь он заметил рядом с гостем странный посох с раздвоенной вершиной. Причем одна веточка была зеленой, на ней было несколько живых листков.

– Я пришел забрать свои деньги, – проговорил гость, и голос его оказался резким и неприятным. Глаза, смотревшие прямо в лицо атаману, показались тому темными, и лишь потом он разглядел, что глаза зелены, как болотная ряска.

– Какие деньги? – спросил Бьерн, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Отданные на хранение, – столь же спокойно ответил Харальд Младший. – Соответствующая запись была сделана, как полагается по обычаям дружины.

Наемники обычно оставляли деньги, если им удавалось очень хорошо заработать (не важно, честно или при помощи грабежа и мародерства), в доме на Оружейной улице. Глядишь, потом пригодятся, да и не таскать же их с собой по кабакам и дорогам? А дело атамана – эти деньги сохранить и приумножить.

Бьерн простер руку в сторону и почти сразу ощутил касание шершавого переплета. Подбежавший бесшумно слуга вложил в руку книгу, в которой делаются записи о денежных операциях дружины.

– Последний взнос – осень прошлого года, – подсказал посетитель атаману, и тот неожиданно испытал приступ острой неприязни. Слишком уж молод этот Харальд, чтобы зарабатывать много! Да ещё и «последний взнос», а это значит, что их было много.

Запись тем не менее отыскалась, а с ней и другие, и когда Бьерн посмотрел на общую сумму, положенную на имя Харальда Младшего, то глаза его едва не выскочили из орбит.

За такие деньги можно самому нанять войско!

Жадность зашевелилась в груди атамана холодным мерзким слизнем, а вслед за ней явились мысли, как молокососа облапошить и обратить сохраненную сумму на благо дружины, а если точнее, то на благо Золотого Бьерна.

Но все записи были сделаны верно. Придраться не к чему.

– Что-то не так? – спросил Харальд, прерывая затянувшуюся паузу, и в голосе его атаману послышалась насмешка.

– Все так, – поднял Бьерн голову. – Только тот ли ты, за кого себя выдаешь? Татуировку можно подделать, а о деньгах узнать от настоящего Харальда, выбив правду пытками…

– Атаман сомневается в моих словах? – Гость усмехнулся, и Бьерна, бывалого наемника, который за пятьдесят лет жизни многое повидал, от этой усмешки продрало морозом.

Но он все же нашел в себе силы ответить так, как хотел.

– Да!

– Зря. – Харальд улыбнулся, и Бьерн отдал бы голову на отсечение, что зеленые глаза потемнели, став черными, точно сажа. – Я думаю, что следующий атаман будет сговорчивее.

– Ты что, угрожаешь мне? – Гнев Бьерна был самым настоящим. Поднять руку на своего атамана – худшего преступления для наемника просто нет. Свершившего такое отыщут и убьют, где бы он ни спрятался.

– Нет. – Странный посетитель улыбнулся вновь, и вновь Бьерну стало холодно. – Я не безумец и не нападу. Но ведь у почтенного не все в порядке со здоровьем. Сердце пошаливает, печень болит после жирной пищи. Вот болезни-то и возьмутся за почтенного, если он не отдаст мне деньги, и я буду здесь ни при чем. А следующий атаман будет куда сговорчивее.

Бьерн судорожно сглотнул. Сердце у него действительно болело, и в правом боку кололо после еды

– Ты маг? – прошептал он, глядя на гостя с ужасом и ненавистью.

– Нет, – ответил тот, нахмурившись. – Но лучше отдай деньги.

Бьерн отвел глаза и хлопнул в ладоши.

Вошедший воин выслушал приказ, коротко кивнул и исчез.

Атаман чувствовал себя неуютно под взглядом зеленых, как малахит, глаз. Он чувствовал этот взгляд, словно горячее прикосновение, – ещё мгновение, и тело начнет тлеть, не выдержав силы странного наемника по имени Харальд Младший.

Воин вернулся с большой шкатулкой темного дерева.

– Забирай, – сказал Бьерн, поднимаясь. – Записи в книге я сделаю сам.

Харальд молча взял шкатулку, вежливо (как показалось атаману – издевательски) поклонился и вышел. Скрипнула дверь, долго не стихали в коридоре удаляющиеся шаги. Или так показалось атаману?

Бьерн нахмурился и покачал головой.

Чутье настойчиво подсказывало ему, что с этим молодым человеком придется встретиться ещё не раз и что эти встречи вряд ли будут приятными.

* * *

В доме обосновался настойчивый запах пыли. За те дни, которые Харальд прожил здесь, он мог бы извести его, но это было не нужно, и он терпел, ожидая прихода помощников.