И сегодня они пришли.

Они стояли перед ним в самой большой комнате дома на улице Дырявых Горшков, одинаковые, словно горошины из одного стручка. В пропыленных одеждах, с отрешенными лицами, усталые и загорелые. В руке у каждого – посох с раздвоенной вершиной.

Слуги Больного Бога. Бродячие целители.

С сегодняшнего дня им предстоит стать строителями.

Каждый из них, входя в дом, приветствовал Харальда поклоном. Как же иначе, ведь устами этого человека говорит сам бог!

Всем целителям был один и тот же сон – идти в Бабиль и подчиняться Харальду. Ни один не осмелился ослушаться. Все пришли – десять человек. Небольшая армия, но с ней надлежит завоевать мир.

Не для себя. Для бога.

– Вы пришли, – сказал он, разрушая тишину, плотную, словно мешковина. – Сегодня отдохните, а с завтрашнего дня мы приступим к работе.

– Что мы будем делать? – спросил один из целителей, плотный смуглый юноша с живыми черными глазами.

– Создавать из этого дома храм, – ответил Харальд. – Жилище Бога.

Он ожидал ропота, возражений. Ведь вряд ли кто из целителей ранее держал в руках мастерок или топор. Но все промолчали, сохранив на лицах спокойное, покорное выражение.

Больной Бог внутри Харальда довольно рассмеялся. «Хорошо я их вышколил, правда?» – прошептал он.

– Располагайтесь, как вам удобно. Кухня и кладовая – вон там, – сказал Харальд, а про себя подумал: «Твоя правда, бог. Их ты вышколил, но не меня!»

Целители разбрелись по дому. Отовсюду слышались смех и веселые голоса.

Харальд вздохнул и отправился на кухню – помогать готовить обед. День обещал быть хлопотным.

* * *

– А ты слышала о новом строительстве? – Вопрос был до того неожиданным, что Ара вздрогнула, едва не выронив иголку.

– А я тебе расскажу! – Светлые глаза Турид сияли от удовольствия. Как же – первой узнать новость, а потом пересказать её всем подругам – какое наслаждение! Ведь у обитательниц «Зеленой розы» так мало удовольствий!

Ара отложила шитье и приготовилась слушать. По опыту она знала, что рассказы Турид длятся долго.

– Рассказывай, – сказала она, устраиваясь поудобнее. Время подходило к полудню, заведение было закрыто, и девушки расположились в общем зале, где по вечерам встречали посетителей. Аромат благовоний, обычно назойливый и вызывающий тошноту, сейчас едва чувствовался, сидеть в мягком кресле было приятно.

Турид не заставила себя упрашивать.

Отчаянно жестикулируя, так что светлые косы разметались по плечам, она поведала о том, что неведомо откуда взявшиеся люди перестраивают один большой дом в центре города, превращая его в нечто несусветное. Депутация городских властей, подзуженная гильдиями мастеровых-строителей, явилась карать за нарушение закона и тут же ушла, нагруженная взяткой ошеломительных размеров.

О точной сумме можно было только догадываться. Но уж если гильдии каменщиков и кровельщиков не смогли вместе дать больше, то…

– А где именно стройка идет? – поинтересовалась Ара, продолжая смеяться над незадачливыми городскими мастерами.

– Да на улице Дырявых Горшков, – сказала Турид, и с Ары тотчас слетело все веселье. Это название было ей хорошо знакомо.

– Погоди, – остановила она подругу, которая собралась уже поведать о чем-то еще. – А что говорят о предводителе тех, кто перестраивает дом?

– Ходят слухи, что он бывший наемник, – пожала плечиками Турид, – сошедший с ума и оставивший ремесло.

Ара почувствовала, что ей хочется вскочить и немедленно бежать куда-то. Она не видела Харальда давно и ничего о нем не знала, но кто ещё из наемников владеет домом на улице Дырявых Горшков и имеет деньги для его перестройки?

Но неразумно выдавать свой интерес.

– Что-то мне нездоровится, – сказала Ара, напуская на лицо томно-болезненное выражение. – Пойду к себе, полежу.

И она поднялась с кресла.

– Ах какая жалость! – искреннее огорчение появилось на смазливой мордашке Турид. – Пойдем, провожу!

Однако Ара от помощи отказалась. Она поднялась по лестнице, но вместо того, чтобы идти к себе, скорым шагом преодолела коридор и спустилась по узкой лестнице к черному ходу.

* * *

На улицах припекало, и на каждом шагу слышались звонкие голоса разносчиков, предлагающих питьевую воду. Тополиный пух носился в воздухе, точно огромные пушистые снежинки, невесть как дожившие до начала июня.

Ара шла не торопясь, привычно отмечая похотливые мужские взгляды. Ничего, не патока, к коже не липнут и платье не пачкают…

Когда она вступила на улицу Дырявых Горшков, сердце неожиданно замерло, чтобы потом застучать с удвоенной силой. Вспомнился Харальд, такой, каким она увидела его в первый раз, – худощавый юноша с удивительно светлыми волосами, неопытный и очень симпатичный…

Вспомнилось, как он привел её в дом на этой улице, как предложил стать в нем хозяйкой. Как она отказалась и сбежала. Уже не раз Ара корила себя за то, что поддалась тогда эмоциям. Сейчас она только тихонько вздохнула.

Дома, который она помнила, больше не было.

Заставленное лесами строение имело совсем другую форму. Двускатная черепичная крыша без всяких башенок, скучная симметрия правой и левой сторон и неправдоподобно огромный дверной проем. Ара удивилась – зачем такой?

По лесам и вокруг здания сновали люди. Слышались ругательства и взрывы хохота, в воздухе висело облако каменной крошки и сильно пахло крепким мужским потом.

Как в этом столпотворении отыскать Харальда?

Но ей повезло. Невысокий мужчина вышел из дома и пошел направо, намереваясь завернуть за угол. Светлые волосы блестели на солнце, а двигался он со знакомой стремительностью.

– Харальд! – воскликнула она.

Он обернулся очень медленно, и она увидела его глаза. Большие от удивления. Зеленые. Полные страха и боли.

– Ара? – спросил он и сделал несколько шагов ей навстречу, но потом остановился, словно вспомнив о чем-то важном.

– Да, это я, – проговорила она, чувствуя, как дрожит голос.

Лицо Харальда исказилось.

– Уходи, – сказал он, и Аре послышалось отчаяние в его голосе. – Тебе нельзя находиться рядом со мной. Ты просто не подозреваешь, что со мной случилось…

Он замолчал.

– Почему я должна уйти? – мягко спросила Ара. – Что с тобой произошло?

На лице Харальда отразилась какая-то мучительная борьба, словно он пытался что-то сдержать, не выпустить на поверхность. Рот скривился, глаза закрылись, затем вновь распахнулись, и на Ару смотрел совсем другой человек.

Надменный, властный взор, брезгливая складка у рта.