— Ты это серьезно?

— Да. Старик его перепрятал.

— И где же оно?

— В соборе.

— Пойдем, покажешь, — приказал Веселовский.

В этот раз собор не показался Беспалому зловещим. Он знал его тайну. Остановившись перед невысокой дверью, Тимофей достал ключ.

— У тебя свой ключ? — удивленно спросил Веселовский.

Тимофей попытался рассеять его опасения:

— Нет, просто подобрал. Так, где-то здесь должна быть свеча… Ага, нашел! — Запалив свечу, он протянул ее Веселовскому. — Держи! Я дверь прикрою.

Едва Веселовский взял свечу, как Беспалый тотчас извлек «наган».

— Не дури! — грозно проговорил Веселовский. — Что за новости?

— А теперь скажи, почему ты хотел убить меня? Кто этот водитель? Куда он меня вез?

— Тебя никто не хотел убивать. Ты же общался со стариком и должен был знать, куда он перепрятал золото, вот мы и хотели выяснить.

— Не верю.

— Если я сейчас не выйду отсюда, меня сразу хватятся!

— Не уверен, — возразил Беспалый. — Теперь ты для нас уже никто. Завтра наш выпуск отправляют на фронт!

— Вот как ты заговорил.

— Сколько раз ты меня пытался убить, а? В соборе не получилось пристрелить, так растяжки на тропе поставил. А что это за люди, которых ты в казарме придушил? Те самые, с которыми делиться не пожелал?

— Не забывай, Беспалый, кто из тебя человека сделал. Кто тебя из-под расстрела вытащил. Не будь меня, так ты бы уже давно в земле гнил! — проскрежетал зубами Веселовский.

Красноватое пламя свечи падало на лицо, отчего его выражение казалось особенно жестким.

— Это еще как посмотреть, — приподнял Беспалый «наган».

— Ты напрасно мне не веришь. — Голос Веселовского сделался мягче. — Все это подстроил Голицын. Он и шофера нанял, чтобы тебя убить, а все потому, что ты к Нинке клеился. Не дочь она его, а любовница! Врет все Голицын!

— Врет, говоришь? А только в кармане у тебя портсигар серебряный, а на нем герб Голицыных. Подсказать, где ты его взял? В доме Петра Михайловича. Ты-то его не признал, а он о тебе всегда помнил.

Лицо Веселовского окаменело. Тимофей едва успел отпрянуть в сторону, как брошенная свеча, ударившись в стену, погасла. Беспалый дважды надавил на курок и понял, что попал, — секунда и, сотрясая дощатый пол, грохнулось мертвое тело.

Тарантул перешагнул помещение мастерской. В нос ему шибанул застоявшийся запах краски. Константин невольно поморщился — такое впечатление, что здесь занимаются покраской полов, а не пишут картины. Мастерская выглядела как после великого нашествия варваров: стены пустые, если не считать двух небольших картин, смахивающих на откровенную мазню. Кроме того, стены были в каких-то темных столетних потеках. По углам валялись обрывки бумаг, куски ватмана, скомканные газеты. Много пустых бутылок разного калибра. Но в основном преобладала тара из-под вина. Возможно, это называется творческий беспорядок. Видно, хозяин мастерской между страшными запоями писал бессмертные творения.

Художник, распахнув гостям дверь, скупо кивнул в знак приветствия и направился к стеллажам, на которых лежали потемневшие доски. Выглядел он неважно, судя по его опухшему лицу, прошлой ночью было выпито не одно ведро хмельного зелья. А глаза, переполненные тоской, так и взывали: «Рассольчику бы!» Да только откуда ему взяться-то?

Заметив на лице Тарантула сомнение, Петр поспешно прошептал:

— Не обращайте внимания, свое дело он знает. Не однажды проверен! Ручаюсь!

— Посмотрим, — процедил сквозь зубы Константин.

Художник бережно взял верхнюю доску и показал ее Тарантулу, мгновенно определив в нем главного заказчика.

— Все как по фотографии. Один к одному. Лучше меня никто не сделает. Уверяю! Вы обратились по адресу.

Тарантул бережно взял икону. Художник не врал. Икона действительно была исполнена великолепно, с малейшими подробностями.

— А ты уверен, что она соответствует оригиналу? Тут такое дело, сам понимаешь! — напомнил Тарантул.

— Можете не сомневаться, отвечаю головой!

— Ну-ну…

— А потом я знаю, где висят эти иконы, — вдруг огорошил их художник. — Троицкая церковь! Я даже туда ходил… Любовался ими. До мельчайших мазков скопировал. Там у иконы кусочек облупился с края, так я и здесь так сделал, — показал он на угол доски.

— Вижу, — согласился Тарантул.

— Остальные работы такие же. Хотите взглянуть?

— Разумеется.

Тарантул тщательно просмотрел иконы. Разложив фотографии, он придирчиво сличал их с копиями, но ошибок не обнаружил. У художника был настоящий талант копииста — передана не только манера иконописца, но в мельчайших нюансах схвачены оттенки. Не придерешься!

— Вижу, что постарался, — скупо похвалил Тарантул, складывая фотографии.

— Ну, так что, принимаете работу? — с некоторым волнением спросил художник.

— Чем ты состарил доски? — не ответил на вопрос Константин.

Художник широко улыбнулся:

— Способ старый, заварочкой натирал. А потом просушивал в печи, вот трещинками поверхность и пошла.

— Ясно. — Сунув руку в карман, он вытащил пачку долларов. — Здесь то, о чем мы договаривались, — и небрежно бросил деньги на стоявшую рядом тумбочку.

Художник бережно поднял рассыпавшиеся деньги.

— Всегда рад вам помочь. Обращайтесь…

— Дам знать, — пообещал Тарантул. — И еще вот что, ты бы не ручался своей головой, так ведь можно и без нее остаться!

На улице прошел дождь, и легкая прохлада приятно остужала лицо.

— Ты в нем уверен, он надежен? — повернулся Тарантул к Петру. — Может быть, его все-таки убрать? Ведь не в бирюльки же играем.

— Я за него ручаюсь, — твердо сказал Петр. — Иначе бы никогда не предложил его. А потом мы вместе выросли. Сейчас у парня очень сложный период, хотелось бы его поддержать.

После некоторого раздумья Тарантул кивнул:

— Смотри, ты свое слово сказал. Если сорвется, думаю, мне не нужно говорить, что с тобой будет… Ладно, ладно, не тушуйся, я так, на всякий случай… А теперь давай поехали. Варяг ждет!

* * *

Минуты две старик рассматривал через приоткрытую дверь нежданного гостя. По его настороженным глазам и опасливому виду было заметно, что он давно одичал, на улицу выходит редко, разве что за покупками да за пенсией в сберкассу. Он был не из тех стариков, что способны целыми днями сидеть на лавочке и от доброты душевной кормить голубей. В его глазах читалось явное недоверие. В каждом прохожем он видел человека, к которому следовало относиться с подозрением, а то и с опаской. Звонок в дверь он и вовсе воспринимал как сигнал к возможному штурму, а потому в дверях стоял так, словно намеревался держать серьезную оборону. Варяг не исключал даже того, что старик, для большей безопасности, сжимал в руке нож. Конечно же, дедушка был смешон, — если действительно предпринимать атаку, то его не сумеют спасти ни наброшенная на дверь цепочка, ни даже пулемет, выстави его он в коридоре. Цепочка обрывается одним сильным ударом в дверь, при необходимости можно перекусить ее клещами. А пулеметное гнездо глушится гранатой, уничтожающей все живое в радиусе пятнадцати метров. Если к этому добавить эффект взрыва в помещении, то убойная волна усиливается многократно и можно быть уверенным, что погибнут даже клопы, попрятавшиеся по щелям.