К 1 декабря немецкая тяжелая артиллерия была, наконец, подтянута к Москве. В тот же день Четвертая армия генерала фон Клюге начала с запада последний штурм города. Ледяной ветер намел высокие сугробы, преодоление которых изматывало солдат. Но при поддержке неожиданной для советских войск артиллерийской подготовки и некоторой поддержке с воздуха XX корпусу удалось прорваться через позиции 33-й армии в направлении Минского шоссе. Тылы соседней советской 5-й армии также оказались под угрозой. Жуков отреагировал немедленно и бросил в бой все части, какие сумел собрать, в том числе сибирскую 32-ю стрелковую дивизию.

К вечеру 4 декабря оборонительные позиции Красной Армии были восстановлены. Немецкая пехота падала от истощения и холода. Температура воздуха упала ниже минус 30 градусов. «Я не могу описать вам, что это значит, – писал в тот день домой ефрейтор 23-й пехотной дивизии. – Во-первых, ужасно холодно, метель, ноги промокли насквозь – сапоги никогда не высыхают, а нам запрещено их снимать – и, во-вторых, напирают русские». Клюге и Бок уже осознавали, что немецкая армия потерпела неудачу. Они тешили себя мыслью о том, что Красная Армия тоже должна быть при последнем издыхании, на чем так часто настаивал Гитлер. Они даже не представляли себе, как глубоко заблуждаются. В течение последних шести дней Жуков и Ставка занимались подготовкой мощного советского контрнаступления.

Высокий профессионализм таких советских военачальников, как Жуков, Рокоссовский, Лелюшенко и Конев оказал заметное влияние на ход боевых действий. Это уже не было маразматическое остолбенение июня, когда командиры из страха быть арестованными НКВД не решались проявить малейшую инициативу. Громоздкие воинские формирования того периода тоже ушли в прошлое. Советская общевойсковая армия теперь состояла из четырех дивизий, редко пяти-шести. Корпусная структура к тому времени была упразднена, что сделало управление войсками более эффективным. В тылу были сформированы одиннадцать новых армий. Некоторые включали лыжные батальоны и хорошо обученные сибирские дивизии, должным образом экипированные для зимней войны – одетые в полушубки и белые маскхалаты. Новые T-34 с широкими гусеницами обладали гораздо большей проходимостью в зимних условиях, чем немецкие танки. И, в отличие от немецкой техники, для советского оружия и транспортных средств были разработаны специальные смазочные материалы, применяемые при низких температурах. На многочисленных аэродромах вокруг Москвы было собрано большое количество самолетов. Впервые в ходе войны, имея на вооружении новые истребители Яковлева и штурмовики Ильюшина, ВВС РККА смогли добиться полного превосходства в воздухе, в то время как большинство самолетов люфтваффе оставались «примерзшими» к земле.

Утвержденный Сталиным план Жукова предполагал устранение двух немецких выступов по обе стороны от Москвы. Основной, на северо-западе, образовали немецкая Четвертая армия и ослабленные Третья и Четвертая танковые армии. Южный выступ, к востоку от Тулы, образовала Вторая танковая армия. Но Гудериан, почуяв опасность, начал отводить некоторые из ее передовых частей.

В пятницу 5 декабря, в 03.00 утра, недавно сформированный Калининский фронт Конева двинулся в наступление с севера на основной выступ. 29-я и 31-я армии атаковали, перейдя по льду замерзшую Волгу. На следующее утро 1-я ударная армия и 30-я армия начали наступление на запад. Затем Жуков направил еще три армии, в том числе усиленную 16-ю Рокоссовского и 20-ю Власова, против южного выступа. Таким образом советское командование намеревалось отрезать Третью и Четвертую немецкие армии. Немецкая оборона была прорвана. В пробитую брешь ворвался 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-майора Льва Доватора, сея в тылу вражеских войск хаос и панику. Выносливые казачьи лошади, способные передвигаться по снегу метровой глубины, легко настигали пытающуюся отступать немецкую пехоту.

На юге 50-я армия атаковала из Тулы северный фланг Второй танковой армии Гудериана, в то время как 10-я армия продвигалась на северо-восток. 1-й гвардейский кавалерийский корпус Павла Белова при поддержке танков ударил в немецкий тыл. Гудериан отступал очень быстро, и ему удалось вывести из под удара большую часть своих сил. Но немецкий генерал был не в состоянии восстановить линию обороны, как он надеялся, поскольку Юго-Западный фронт вскоре направил 13-ю армию и оперативную группу войск против Второй немецкой армии на ее южном фланге. Гудериан вынужден был отступить еще на восемьдесят километров. Так возник большой разрыв между ним и соседом слева – Четвертой армией. Советским войскам по-прежнему не хватало танков и артиллерии, но с прибытием новых армий она примерно сравнялась под Москвой по численности личного состава с немецкими силами. Главное преимущество ее составлял элемент внезапности. Немецкое командование не поверило докладам пилотов люфтваффе о перемещении крупных воинских соединений в советском тылу. У немцев не осталось резервов. А тяжелые бои к юго-востоку от Ленинграда и отход группы армий «Юг» к Миусу не позволяли Боку получить подкрепление с флангов. Ощущение шаткости положения охватило даже солдат глубоко в тылу таких, как обер-ефрейтор из подразделения тыла 31-й пехотной дивизии. «Не знаю, в чем дело, – писал он домой, – просто есть нехорошее предчувствие, что эта огромная Россия слишком велика для наших сил».

По состоянию на 7 декабря наступление против основного выступа сил противника шло успешно. Казалось, поставленное задание окружить части Третьей и Четвертой немецких танковых армий будет выполнено. Однако продвижение войск вперед, к большому недовольству Жукова, было крайне медленным. Наступающие войска все время застревали, пытаясь уничтожить каждый опорный пункт противника, обороняемый наскоро сколоченными специальными немецкими Kampfgruppen, т.е. боевыми группами. Два дня спустя Жуков приказал своим командирам прекратить лобовые атаки и обходить немецкие опорные пункты, чтобы продвигаться как можно быстрее немцам в тыл.

8 декабря немецкий солдат писал в своем дневнике: «Неужели мы вынуждены будем отступать? Да помилует нас Бог в таком случае». Немцы понимали, что будет означать отступление в условиях открытой заснеженной местности. Отступая по всему фронту, они сжигали деревни, с трудом отходя по глубокому снегу. За собой они оставляли технику, остановившуюся из-за отсутствия топлива, павших от истощения лошадей и даже раненых бросали прямо в снегу. Голодные солдаты вырубали куски замороженного мяса из лошадиных боков.

Сибирские лыжные батальоны наносили удары по отступающим немецким войскам, как призраки выныривая из ледяного тумана. С мрачным удовлетворением красноармейцы отмечали совершенно несоответствующее зимним условиям снаряжение противника. Немцы в русских варежках кутались в бабьи платки, украденные в деревнях или сорванные прямо со старушечьих голов. «Морозы были исключительно жестокие, – писал Эренбург, – но красноармейцы-сибиряки ворчали: “Вот, если бы настоящие морозы ударили, они бы их сразу добили”».

Месть бойцов Красной Армии после всего, что они слышали о немецком отношении к военнопленным и гражданскому населению, была беспощадной. Практически не встречая сопротивления со стороны люфтваффе, авиация Красной Армии – истребители и штурмовики – атаковали длинные колонны отступавших войск противника, четко выделявшиеся на фоне снега. Отряды из гвардейских кавкорпусов Белова и Доватора совершали глубокие рейды по тылам противника, с шашками наголо атакуя склады и артиллерийские батареи. Партизаны наносили удары по коммуникациям, иногда – совместно с кавалерией. По решению Жукова, 4-й воздушно-десантный корпус высадился на парашютах за линией фронта. Советские войска были беспощадны к страдающей от морозов и заедаемой вшами немецкой пехоте.