– Да, нет все так, – тихо отозвалась Владелина и сомкнула очи, чтобы более не глядеть на девочек-разлучниц, обеспокоенных Ратшу и Двужила, немедля воззрившихся на нее. – Просто знаешь, Вещунья Мудрая я уже давно поняла, что меня откололи от чего-то вельми мне дорогого. И кинули… Кинули и забыли обо мне. И вот я мечусь, мечусь и не могу найти того подле кого успокоюсь. Вот вроде бы и ты, и Боги, и Кали меня любите… и мальчики, а все равно это не то… не то… Кажется, что я вам чуждая, что не вписываюсь в ваши жизни, словно лишняя тут.

Владу смолкла, потому как знала, если сейчас продолжит говорить, непременно, вспомнит Першего, и, то спокойствие кое ощутила лишь рядом с ним. Одначе, она также ведала, что вспомнив о нем, тотчас станет тревожиться и придется проводить обряд… Вот тут… подле этих девочек, каковые окончательно проложили глубокую пропасть меж ней и ее товарищами.

– Милая моя госпожа, дорогая моя, – нежно протянула царица и принялась целовать девушку в волосы. – Не нужно тревожиться, не стоит так думать, томить себя тем. Пойдем-те отсюда в капище. Там вас ждет Зиждитель Дажба… Зиждитель жаждал побыть, поговорить с вами, драгоценной для всех живых созданий госпожой, бесценной для всех Богов лучицей.

В космическом хуруле, принадлежавшем Богу Дажбе и плывущим вслед за Месяцем в многоугольной комнате с неровным полом нынче густо ярились серые облака. Они ползли не только по стенам, полу, но и кучно запрудили своей дымчатостью все пространство помещения. Подле стекловидной стены, полностью заполняющей ее своей прозрачностью, стоял Небо, безмолвно наблюдающий ноне не за клубящейся в белых покрывалах атмосферы Землей, а в целом всматриваясь в Солнечную систему, возможно в четвертую планету, где на маковке находился не только его старший брат, но и Кали-Даруга. Словно выступив из стены, в залу вошел Темряй, лучица, некогда рожденная старшим Расом и выбравшая своей печищей Димургов. Бог мгновенно окинул взглядом помещение, и приветственно качнув головой Небо, спустившись вниз по наклонной панели, остановился подле. Старший Рас незамедлительно перевел взгляд на Темряя, с теплотой оглядел его грушевидное лицо, поросшее негустой бородой и усами, его крепкую, ладно-скроенную фигуру, обряженную в серебристую рубаху и темно-синие шаровары, укороченные до колена, и ласково ему улыбнулся.

– Дорогой мой малецык, так рад тебе! – голос Небо звучал столь нежно, точно он говорил с Дажбой или Владой. – Что тебя привело, моя драгость?

– Меня прислал Отец, – густым басом отозвался Темряй, не менее тепло просияв в ответ. Небо разком отвел в сторону свой взор, и, уставившись в марево космоса, напряженно замер. – Он велел передать тебе следующее. – Бог на чуток смолк, верно, самую малость помолчал, тем самым призывая старшего Раса к вниманию, а погодя добавил, – Отец принял на маковке рани Темную Кали-Даругу и теперь требует встречи с лучицей. Поелику Кали сказала, что лучицу поколь она не погибла, следует у вас изъять. – Теперь, видимо, Небо и вовсе перестал дышать, а в навершие его венца также испуганно окаменела миниатюрная Солнечная система. – Отец требует встречи, чтобы убедиться в столь опасном для лучицы, как сие сказывает Кали, состоянии. Впрочем, страшась принести плоти тревогу, предлагает провести встречу в капище на Земле, при том усыпив девочку. Отец прощупает девочку и тогда примет решение как поступить.

– А если я не соглашусь, оно как имею право? – дыхнул, едва слышно, Небо и также чуть значимо двинулась в своем извечном ходе Солнечная система в венце.

Небо был прав, согласно Закона Бытия, он, как пестун первой плоти лучицы обязан был показать ее старшим Богам иных печищ лишь один раз. Все остальные встречи могли пройти только по согласованию с ним, как со старшим печищи Расов, или с одобрения Родителя.

– Тогда Отец незамедлительно отправляется к Родителю, – пыхая недовольством отозвался Темряй и широкая цепь, полностью скрывающая его лоб с плотно переплетенными меж собой крупными кольцами, ядренисто полыхнула лучистым серебристо-марным отливом, лишь на морг показав на своем гладком полотне зримые тела, морды зверей, рептилий, земноводных и даже насекомых. – Ему придется все рассказать Родителю, хотя он того не желает делать. И тогда уделом девочки будет распоряжаться Родитель… А Родитель, не стоит очевидно повторять, уже давно указал Отцу забрать у вас лучицу. Послушай, Небо, – уже много мягче произнес Димург и нежно провел дланью по плечу Раса. – Не стоит сталкиваться с Родителем. Ведь Он, насколько я ведаю, уже высказывал и не раз тебе свое недовольство по поводу состояния этой лучицы. – Небо легохонько кивнул, тем самым колыхнулись на его на груди златые волоски усов и брады. – Отец делает здравомыслящее предложение. Прежде чем принять решение, хочет быть уверенным в его правильности. Он вельми любит тебя и не хочет расстраивать, лишать привязанности, но лучицу надобно спасти от гибели. Неможно, чтобы она для нас… Для всех нас погибла. Тем паче, ты же понимаешь, как та гибель ноне может отразиться на нашем Отце… на Першем.

– Вельми к ней привязан я… вельми, – молвил Небо, и голос его затрепыхался, отчего немедля пришла в движение звезда в центре Солнечной системы в навершие венца и принялась рассыпать в разные стороны ярчайшие красные полосы света, тем словно опаливая кружащие обок нее планеты. – Когда? когда надо дать ответ? – поспрашал он еще тише.

– Сейчас, – и глас Темряя басистой густой мелодией наполнил всю комнату, весь хурул, спроектированный, созданный Дажбой, и верно всю Солнечную систему, не только ту, что витала над венцом Небо, но и кружила вкруг огненного шара звезды Солнце.

Рани, миновав добрую половину залы капища, где в облачном кресле Небо, сидела недовольная Влада, остановилась подле нее и поставила сверху на зеленый пуфик, пристроенный обок, большой стеклянный кувшин с откидной крышкой. Она медленно налила в пиалу желтоватой вытяжки, и, протянув ее девушке, вкрадчиво молвила:

– Дражайшая госпожа выпейте, прошу вас.

Владелина резко подавшись от ослона кресла вперед и подогнув единожды под себя ноги, заглянула в братину. Она и дотоль с трудом сдерживала в себе досаду, а вызарившись в глубины посудины, и вовсе сердито дернувшись, закачала отрицательно головой.

– Нет, – едва выдавила из себя она. – Не буду. Ты меня опять поишь этой гадостью, от каковой я усну. А я спать не желаю… И так все время сплю, сплю и болею. И вообще Кали мне так было хорошо, а ты взяла и все нарушила. Мы так хорошо с Дажбой ходили по берегу, море было такое мирное и синее-синее. Я бросала камушки в воду, и чайки большущие, носились низко над нами. А Дажба сказал, что ночью был шторм, и лишь к утру он утих, и море успокоилось, обрело благодать. Эх, Кали! Зачем ты заставила Дажбу принести меня обратно и не дала побыть с ним на море… Я так давно не видела и море, и Дажбу… Так хотелось потолковать с ним.

Девочка резко замолчала и горестно хмыкнула носом, не заплакав, однако тем выразив свое общее состояние.

– Ом! моя дражайшая госпожа, простите меня, что я так расстроила и нарушила ваше спокойствие, – проронила дюже заунывно демоница, словно и сама намеревалась поддержать юницу хмыканье, и посему в ее черных очах значимо, хоть и ненадолго блеснули слезы.