До сих пор Кейт могла позволить себе такое, потому что отец был жив. С горем пополам, в безутешном одиночестве, ей все же удавалось жить без друзей, без того, кто был бы всегда рядом и принимал бы участие в ее жизни. У нее был отец. Пусть он и жил далеко, но все-таки жил. Кейт всегда могла ему позвонить, съездить к нему. Они виделись в выходные, во время отпусков, в праздники вроде Пасхи или Рождества. Отец был единственным маяком в ее жизни.

Необходимо было что-то предпринять, если только она не хотела остаться в полном одиночестве. Она уже не могла укрываться от мира и его опасностей, избегая всего, что внушало ей страх. Подобная роскошь стала непозволительной. За время работы в полиции Кейт не раз сталкивалась с опасными типами, но страх перед ними не шел ни в какое сравнение с тем ужасом, какой внушала ей возможность отказа в обыденной жизни. Это был страх перед пренебрежением, равнодушием и скукой. Даже перспектива схлопотать пулю в погоне за преступником пугала ее меньше, чем осознание собственного убожества после очередного свидания.

Кейт встала, вернулась в дом и достала телефон из сумки. В дороге она дважды звонила Калебу, но тот был на совещании. И вот Кейт снова набрала его номер. Она собиралась рассказать ему о том странном типе, который расспрашивал насчет Грейс, а затем спросить, есть ли у него планы на вечер. Если мужество ее не покинет.

Трубку взяла сотрудница, имя которой Кейт никогда прежде не слышала. У Калеба как раз началась телефонная конференция. Нужно ли ему что-то передать?

– Нет, спасибо. А могу я поговорить с констеблем Скейпин?

Кейт не собиралась спрашивать Джейн о планах на вечер, но могла сообщить ей о том странном человеке. Кто-то должен был связаться с коллегами в Ливерпуле и все прояснить.

Но и Джейн была на том же совещании. В конце концов Кейт попросила передать Калебу, чтобы он перезвонил.

Затем она отправилась наверх. Ей не помешало бы принять душ. И сменить белье.

Они находились в Северной Ирландии. Пока что все шло хорошо. Даже Денис был в приподнятом настроении.

Утром он еще сердился, и Терри не осмелилась попросить его прихватить с завтрака тост или какой-нибудь кекс. Не говоря уже о том, что ей хотелось бы выпить чашку кофе. Ей нельзя было появляться в столовой, поскольку ее новый цвет волос привлек бы внимание. Как выяснилось уже во время процедуры, цвет был не совсем золотистый, скорее светло-каштановый с едва уловимым оттенком зеленого. Терри пришла в ужас, когда посмотрела в зеркало. Она ждала вовсе не такого результата, но надеялась, что за ночь цвет еще изменится и станет получше. В действительности все стало только хуже.

– Выглядишь дерьмово, – прокомментировал Денис, когда увидел ее. – На Стеллу Крейн ты явно не тянешь, жалкое подобие.

Терри заплакала, но Денис сурово взглянул на нее и заявил, что не собирается терпеть ее нытье. Она тотчас взяла себя в руки. Денис так и не объяснил ей, что же случилось, но его плохое настроение, вероятно, было связано с тем обстоятельством, что он не мог снять деньги со счета. Что-то определенно произошло, но Терри не решалась спрашивать – из страха вновь оказаться громоотводом для его злости. Он сказал только, что у них практически не осталось денег и в ближайшее время добыть их будет неоткуда.

– Я отдал последние деньги за билеты на паром, – сообщил он перед тем, как отправился завтракать. – Это значит, что мы не сможем заплатить за номер, когда будем съезжать. Пока я буду внизу, незаметно перенеси вещи в машину, понятно? Встретимся там ровно в девять.

– Но мы не можем просто…

– Господи, ты даже тупее, чем может показаться! Если я говорю, что у меня нет денег, значит, их нет. Так что делай, что говорят. И сделай одолжение, закрой рот!

У них было совсем немного вещей. Они прихватили большую сумку Крейнов, когда уезжали с фермы, куда сложили их белье, футболки и свитеры, а также предметы гигиены: шампунь, мыло, зубную пасту. Зубные щетки купили в аптеке. Этого должно было хватить на первое время, и в мотелях они не привлекли бы к себе внимания.

– Если у нас не будет сумки, – объяснил Денис, – люди сразу заподозрят неладное. А так – счастливая супружеская пара спокойно проводит отпуск.

Все это было не так. Счастливые супруги, спокойный отпуск… Буквально все, что когда-либо говорил или делал Денис, оборачивалось ложью. Началось с того, что он предстал перед ней под вымышленным именем и умолчал о том, что отбывал тюремный срок, – и заканчивалось тем, что они уже несколько дней находились в бегах и снова под чужими именами. Терри дошла до того, что перекрасила волосы и носила в сумке паспорт, принадлежащий женщине, которую оставили запертой в амбаре на уединенной ферме. Всякий раз, когда Терри думала об этом, ей становилось не по себе. Она чувствовала, что эта лавина все стремительнее увлекает ее в пучину преступности, насилия и лжи. И даже Денис был уже не тем, что прежде. Да он и раньше обходился с ней довольно грубо и уже не раз поднимал на нее руку. Но временами он все же проявлял заботу и внимание и нередко говорил ей, что считает ее красивой, чудесной девушкой. Терри чувствовала, что он понимает ее и полностью на ее стороне. Он осуждал ее родителей, которые вынудили ее передать Сэмми на усыновление, и постоянно убеждал ее, что она пострадала в том числе по вине Крейнов. Когда они приезжали к ним в Кингстон, Денис говорил, что хочет непременно познакомиться с мальчиком, который «был частью тебя, милая». Но затем Терри с удивлением обнаружила, что за весь вечер он ни разу не обратил на Сэмми внимания, однако при этом выказал большой интерес к жизненным условиям и привычкам Стеллы и Джонаса. Позднее, когда они днями напролет объезжали йоркширские пустоши, потому что Денис был одержим идеей разыскать загородный дом Крейнов, он объяснял: «Я делаю это для тебя, Терри. У них растет твой ребенок. И они хотят любой ценой удержать тебя в стороне. Ты произвела маленького Сэмми на свет, но теперь тебе лучше убраться и оставить счастливое семейство в покое. И ты станешь это терпеть? Ты вправе видеть, как растет твой сын. И я сделаю все, чтобы ты могла осуществить это право».

Тогда она чувствовала себя польщенной. Терри уже забыла, когда в последний раз кто-то проявлял к ней участие, интересовался ее жизнью. Заботился о ней. Боролся за ее права. Это было чудесно.

Теперь же… Она больше не слышала от него комплиментов, от былой нежности не осталось и следа. Денис больше не говорил о Сэмми и о том, что Терри имела право с ним видеться. Складывалось впечатление, что Крейны были интересны ему лишь в одном аспекте: что с них можно взять.

В конечном счете он сумел присвоить их личность.

Но и в это утро Терри не посмела ему возразить. Когда Денис ушел завтракать, она стала собирать вещи. Ванна после ее неудачного эксперимента с покраской волос выглядела ужасающе. Краска была практически повсюду – в раковине, на смесителях, на зеркале, на кафельном полу и на белых полотенцах. Терри принялась лихорадочно все оттирать, после чего сунула грязные, еще сырые полотенца в пакет и спрятала на дне сумки, чтобы никто ничего не заподозрил. Затем прихватила еще два чистых полотенца. Она понимала, что это воровство, однако надеялась, что заслужит этим похвалу от Дениса. Если у них не осталось денег, то любые вещи придутся кстати. Теперь это не играло особой роли – все равно они не станут платить за номер.