суммы состояла из двух. Количество двух троек в ряд увеличивалось в два раза, в итоге две шестерки выстраивались рядом друг с другом. Чтобы разрушить темную силу этого соседства, присоединили к ним пять.

И тогда установилась гармония числа и порядка.

Гани завершил молитвы. Завершил молитвы и я…

– Когда-то к,онахов доставляли к Туш-Ламу чистокровные скакуны, словно соколы, парившие над земными просторами и временем, – с глубокой и в то же время светлой тоской произнес Гани.

– У нас с тобой нет скакунов, – помолчав немного, печально добавил Гани. – Нет у нас этих величественных созданий, Абу, покорных не только рукам и ногам наездника, но и мыслям его… А Гани уже состарился, Гани устал. У Гани нет сил, у Гани нет времени. Гани вряд ли вернется…

Гани замолчал, унесенный мыслями в какую-то даль. Гани дышал тяжело, из глубины его груди доносились хрипы.

– Во имя и с именем Всемогущего и Милосердного Бога! Начнем свой путь с правой ноги.

Гани пошел вперед. Я последовал за ним. Вместо чистокровных скакунов у нас были посохи. На поясах наших висели узелки, в каждом из которых было по одному чуреку и по паре комков соленого творога.

– Узнавай дорогу! – кричал мне Гани, когда заметная только ему тропинка сворачивала в ту или иную сторону.

Тогда я на мгновение останавливался, чтобы глазами запечатлеть ориентиры. Если их не было для зрения – определить слухом. Если их не было для слуха – запомнить запахи. Если не было запаха – определить чутьем.

Сохранив ориентиры в памяти, я продолжал путь следом за Гани, который, сгорбившись, шел вперед.

Мы встретили в пути два утра, два полдня, проводили два заката, дважды углублялись в вечерние сумерки и один раз в ночную тьму. И только тогда оказались у подножия Туш-Лама.

Дорога была такой…»

Услышав, как во дворе кто-то настойчиво зовет его, Алхаст закрыл тептар и вышел.

– Мир этому дому! Доброго тебе вечера, Алхаст! – протянул руку незнакомец.

– И тебе мира и благословения Всевышнего! – ответил на приветствие Алхаст и пожал протянутую руку. – Добро пожаловать! Заходи, не стой на пороге.

– Баркалла6. С твоего позволения.

Следуя нахским традициям, Алхаст вошел в дом первым, гость последовал за ним.

Усадив его в кресло в глубине комнаты, Алхаст взял стул и сел напротив.

– Кажется, ты силишься вспомнить меня, – сказал гость. – Не стоит. Мы не знаем друг друга и, кажется, не виделись никогда. Даже случайно. Зовут меня Висадди, Висин Висадди.

Висадди был молодым человеком лет тридцати, крупного телосложения. Правильные черты лица и мягкий голос производили приятное впечатление. Одет он был в длинную рубаху и шаровары с гашником вместо ремня, что явно указывало на принадлежность к одному из религиозных братств. Именно они в большинстве своем носили такую одежду.

Задвинув назад тюбетейку, он обратился к Алхасту:

– Меня прислали люди, которые хотят встретиться и переговорить с тобой. Они зовут тебя в гости. Если ты принимаешь приглашение, я провожу тебя к ним.

Алхасту удалось скрыть свое удивление.

– Кто они? – спросил он. – Я знаю их? И почему они сами ко мне не пришли?

Гость, кивая, выслушал Алхаста и ответил на все три вопроса:

– Если поедешь со мной, сам увидишь их и познакомишься. Насколько я осведомлен, до сих пор ты с ними не встречался. Тому, что они сами не пришли, тоже, наверное, есть объяснение, я не уполномочен говорить на эту тему. Правда, мне сказали, что могу кое-что рассказать, если вдруг ты засомневаешься, идти со мной или нет.

– Я слушаю, Висадди.

– Среди тех, кто приглашает тебя, есть люди, которые близко знали твоего отца и водили с ним дружбу. Есть и такие, кто общался с известным тебе Овтой. Они знают, что старец имел с тобой разговор, которым не удостаивал никого. Среди них нет человека из твоего круга, никто из них никогда с тобой бесед не вел. Но они наводили о тебе справки и заочно неплохо знают тебя. Эти люди допускают в свой круг только хорошо знакомого человека, которому они полностью доверяют. Да и того еще не раз проверяют… Если и после этих слов ты не захочешь ехать со мной, мне велено вернуться, попросив тебя забыть о моем визите.

Алхаст еще раз, уже более пристально, посмотрел на гостя и задумался.

У него хватало ума не избегать человека только потому, что он ему незнаком. Если бы сторонился незнакомых… Разве Овта и Руслан еще недавно не были для него совершенно чужими, которых он тоже видел в первый раз? И разве не стали они сразу же, с первого знакомства, близкими и дорогими ему людьми?.. Любого человека узнаешь когда-то в первый раз, точно так же и в любом обществе тоже когда-то оказываешься в первый раз. Кроме того, Алхаст не мог оттолкнуть и не уважить человека, который пришел к нему с именами Абу и Овты на устах. Два этих имени были для него кодом, паролем, рассеивающим любые сомнения.

– Куда нужно идти и когда? – спросил Алхаст.

Висадди встал.

– Идти, вернее ехать, надо сейчас, они ждут. Дорога не очень близкая, Алхаст, так что поторапливайся.

– Хорошо, Висадди. Я только переоденусь.

Гость пошел к двери.

– Я подожду тебя на улице.

Через пару минут вышел и Алхаст, закрывая за собой дверь на ключ, и сел в ожидающую его машину.

Выехав из аула, Висадди повернул в сторону Грозного. За все время пути ни тот, ни другой не проронили ни слова. Примерно через час въехали в город. Висадди повернул машину на южную окраину и минут через двадцать остановился у ворот частного дома на самой крайней улице.

– Вот мы и приехали, Алхаст.

Кивком головы пригласив Алхаста следовать за ним, Висадди прошел вперед.

В глубине двора стоял красивый, ухоженный дом. Около дома на мощеной булыжником площадке стояли несколько легковых автомобилей. Алхаст заметил, что некоторые из них очень дорогие. По всему было видно, что собрались здесь далеко не бедные люди.

– Сообщи о нашем прибытии, – сказал Висадди вышедшему им навстречу юноше.

– Мне велено сразу же провести вас внутрь. Там давно уже ждут, – сказал молодой человек и отошел чуть в сторону, освобождая для них проход.

– Ну и хорошо. Пойдем, Алхаст.

Они вошли и поздоровались.

На устланном толстыми дорогими коврами полу сидели, как определил Алхаст, порядка двадцати человек. И довольно еще молодые, и люди в годах. На вид здесь не было никого моложе двадцати пяти и старше сорока пяти лет. Трое с бородами,