нет больше смысла ни в чём, погладь кота. Почеши ему пузико, осторожно потрогай вытянутую в истоме когтистую лапку с растопыренными пальчиками, почеши за ухом или пощекочи под подбородком, куда ему сложнее добраться самому, и ты будешь вознаграждён превыше всяких ожиданий.

Кот – древнее и мудрое животное. Он ходит сам по себе, но знает нас лучше, чем мы сами себя знаем. Он чувствует, кто его любит и им восхищается, а кто просто держит ради того, чтобы кто-то в доме ловил мышей. Не случайно котов полагали священными животными, не зря их так боялись инквизиторы и не напрасно котам можно заходить в храмы – и далеко не только из утилитарных целей борьбы с грызунами. Да и детей наших он терпит, даже маленьких, которые играют не с ним, а им…

Если настроение мрачнее мрачного, выгуляй собаку. Она ещё ближе к тебе, чем кот. Она чувствует твоё настроение и старается его исправить или, если это у неё не получается, будет грустить вместе с тобой. Она ждёт тебя, когда ты куда-то уходишь или уезжаешь, радуется встрече, как мало кто в жизни тебе радуется, и делает это так искренне, как никто. Она счастлива, когда ты с ней играешь, и старается держаться поближе, когда ты дома. Она охраняет тебя и твоих близких, невзирая на породу и размеры, любой ценой. В конце концов – она просто друг.

Прогуливаясь с собакой, расчёсывая её, наливая ей воду и засыпая корм, ты делаешь то же, что делали люди сотни, тысячи и десятки тысяч лет назад. Собака превратилась в то, что собой представляет сегодня, живя рядом с нами. И мы превратились в тех, в кого превратились, живя рядом с нашими домашними питомцами. Без нас не было бы их. Без них не было бы нас. А маламуты это или ирландские волкодавы, пудели, пекинесы или чихуахуа, не важно. Всем им есть место в нашей жизни, и все они нам нужны, как мы нужны им.

Есть что-то подозрительное в людях, которые не любят животных. Скорее всего, они вообще никого не любят, а может быть, и ненавидят всех окружающих. И тут, говоря по чести, не важно, кто человеку более мил. Кого-то завораживает кружение по аквариуму рыбок. Кто-то держит птиц, от канареек до кур, уток, орлов или ара. Кому-то милее всех грызуны: кролики, хомяки, морские свинки или шиншиллы. Да и у лошадей или мини-пигов поклонников немало. И не только у них.

Автору доводилось встречать страстных поклонников разведения игуан и черепах, гигантских пауков и бабочек, обезьян всех типов и видов, от крошечных игрунок до шимпанзе и орангутанов. О крупных кошках, волках и медведях и не говорим. Как и о слонах, буйволах и певчих сверчках. Странное это чувство, когда кроме самого себя и своих близких заботишься ещё о ком-то. В особо тяжёлых случаях оно приводит к содержанию собственного зоопарка, как было с Джеральдом Дарреллом, мир его памяти.

К чему всё это написано и в чём мораль этого несложного текста? А ни к чему. Погладь кота и не заморачивайся. Выгуляй собаку. Подсыпь семечек в птичью кормушку морозной снежной зимой. Сходи в зоопарк, океанариум или цирк, заскочи по дороге с работы в зоомагазин, купи домашнему любимцу вкусненького, или привези ему его с грядки или из сада, с дачи, если он предпочитает овощи-фрукты. Всё плохое куда-то сразу уйдёт. Одно это многого стоит…

* * *

Очередной инцидент со стрельбой по туристам в Абхазии заставил вспомнить молодые годы. Московский институт стали и сплавов тогда имел на балансе собственный лагерь отдыха «Металлург» в Пицунде. Роскошное море, реликтовые сосны, растущие на скалах, речка Ряпша, иногда разливавшаяся до изумления, превращаясь в бурный поток и отрезая студентов и аспирантов от всего человечества, в том числе от подвоза в столовую продуктов… Помимо санаториев на дальнем мысу, куда студенты не ходили, из мест отдыха была соседняя апацха, обнесённая традиционным плетнём, да вечный центр притяжения местного молодняка: площадка для дискотеки, используемая, помимо металлургов, обитателями соседних лагерей отдыха – МГУ и оборонного «Алмаза».

Три ущелья, где в основном располагались отдыхающие – и организованные, и дикари, жившие просто в палатках на скалах, – были местом бурных романов и вечных конфликтов с аборигенами, о которых слагались легенды, гулявшие по МИСиСу годами. Без мордобоя разной степени тяжести не обходился ни один сезон, так что к нему приходилось готовиться заранее. Но в тот, о котором речь, в бархатную осень 1979-го, ситуация была особенно напряжённой. Автору тогда было 19 лет, был он исключительно правильно воспитан, пребывал в состоянии обострённого комсомольского активизма и повышенной романтичности, свойственной болезненному в детстве городскому мальчику из интеллигентной московской еврейской семьи. Было.

Романтика реализовывалась из-за избытка тестостерона, в только-только набиравшем тогда популярность карате и оперотрядах, дававших возможность почувствовать себя настоящим мужчиной. Происходило это за чрезвычайной стеснительностью и безответной влюблённостью в однокурсницу-блондинку приятной наружности, которая с автором с удовольствием дружила, принимая с благодарностью добровольно вычерчиваемые им редукторы, заданные ей в соответствии с курсовой по теоретической механике, цветы и прочие мелочи такого рода, но оба раза успешно выходила замуж не за него, травя душу и выжигая последние нервы до чрезвычайности. Теперь, сорок с лишним лет спустя, сыновья дружат…

А поскольку в Пицунду её ни тогда, ни потом мама с отчимом, бывшим военным лётчиком, не пускали с формулировкой «нечего на Кавказе блондинке делать одной», в качестве утешения оставались у автора только тренировки (дело было для него 40 килограммов тому назад) и оперотрядная деятельность, которая, надо признаться, в Пицунде свалилась ему на голову нежданно-негаданно. Слишком известен был своим активизмом – даже прозвище получил «исполняющий обязанности факультетского бюро ВЛКСМ». Правда, в партию, после истории с венгерским стройотрядом, куда они с друзьями не пустили блатных, от Октябрьского райкома, его на всякий случай не брали, несмотря на то что на курсовом уровне упорно его туда рекомендовали. Да и слава б-гу, как выяснилось.

Так вот, для него отдых в Пицунде начался с того, что он как-то сразу, в один момент, оказался командиром оперотряда лагеря, притом что их вторая смена началась с жёсткого противостояния с местными, из Армянского ущелья. Так что вместо того, чтобы в кого-нибудь влюбиться с более или менее серьёзными последствиями (лучший друг с той самой Пицунды вполне счастливо женат), ему пришлось организовывать ночные дежурства, патрулирование территории (благо, в их второй смене бойцов, в том числе занимавшихся на хорошем уровне боевыми искусствами,