Спустились по ручью к морю, по прибрежной гальке снова на юго-запад поехали. Первые минут десять ехали в тишине, потом Обезьяна пробило на душевный разговор:

— Ты вот интересовался, начальник, как, мол, это я на Чукотку попал. Слушай теперь. Главная опасность на Большой Земле — скука. Работа, дом, работа, всё по расписанию, — и так до самой смерти. Вот от тоски той и сорвался раз — морду одному гаду по пьянке набил. А может, и не гаду вовсе, а просто — по пьянке. Но три года потом отсидел, от звонка до звонка. Отсидел — вернулся. Немного совсем продержался, с месяц, опять скука заела. Опять что-то учудил: сарайку председателя колхоза нашего сжёг, кажется. Уже пятёрку дали — рецидивист как-никак. Отсидел, ну, думаю, больше я в эти игры не играю! Вот и завербовался на Чукотку. Здесь хорошо, в смысле — скучать не приходится, всегда при деле, всегда работа какая-то найдётся. Человеком здесь себя чувствую. Только зимой плохо: работы мало совсем, волей-неволей в пьянку срываешься…

Через час Обезьян предупредил:

— Смотри внимательно, начальник! Сейчас через этот твой Жаркий переезжать будем.

С первого взгляда — совсем обычный ручей. Вот только везде вдоль берега пологая коса тянулась, а вокруг места впадения этого ручья в море — холмы из песка и камней насыпаны. Получается, кто-то искусственный фарватер рыл, чтобы судно вплотную к берегу могло подойти? Интересное дело, о многом говорящее!

Вверх по течению ручья посмотрел. Показалось или действительно солнечный лучик отразился от линз бинокля?

Откуда ни возьмись, набежала целая свора злобных собак, значит, деревня где-то рядом. Псы бежали следом за машиной, надсадно лаяли, так и норовили укусить за колёса.

Обезьян с интересом покосился на собак:

— Гляди-ка, какие упитанные, прям поросята!

Он резко вывернул руль, раздался громкий визг покрышек, через несколько секунд — собачий визг.

— Что это ещё за фокусы? — рассердился Ник.

— Так ты же своим солдатам запретил охотиться, — невинными глазами посмотрел на него проводник. — А те семеро чалдонишек уже три месяца мясца не видели, пусть уж порадуются, бродяги.

Вышли из кабины, в десяти метрах, в луже крови, лежали две задавленные собаки.

Обезьян подхватил с земли собачьи тушки, передал их сонной Айне, выглянувшей из-под брезента кузова.

Наконец, и в Пыжму въехали: покосившиеся избушки, два серых барака, один из которых сельпо, с десяток чукотских яранг.

Затормозили, чуть не доехав до магазина, не торопясь, с чувством собственного достоинства, вылезли из машины, размяли затёкшие поясницы.

Возле закрытой двери сельпо скромно тёрлись неприметные личности: чукчи разного пола и возраста, несколько откровенных бичей, трое рыбаков в потрёпанных зюйдвестках.

— В чём дело, товарищи? Почему это двери закрыты? — вежливо поинтересовался Ник.

— Так это, обед у них, кушают, — откликнулся один из рыбаков.

Сизый достал из заранее расстегнутой кобуры браунинг, щёлкнул предохранителем:

— НКВД Советского Союза! Даю ровно одну минуту на эвакуацию! Потом начинаю стрелять на поражение! Шементом у меня, собаки Павлова, так вас всех — во все места!

Народ, даже не оглядываясь, разбежался в разные стороны секунд за десять.

Обезьян постучал в двери, пророкотал добрейшим басом:

— Лидочка Николаевна, открывай! Это я, Леонид, шофёр Петра Петровича! Открывай, ласточка наша!

Через десять секунд обитая железом дверь приоткрылась, из образовавшей щели выглянул подозрительный карий глаз.

— А это кто ещё с тобой? — поинтересовался недоверчивый голос.

— Так солдатики же, выпить, понятное дело, хотят!

— Мы взрывчатку, сахар, патроны и тушёнку на Холодный привезли, — козырнул глазу и голосу Ник. — Обратно, в Анадырь, только завтра выезжаем. Вот, думали попариться сегодня в баньке — с устатку, выпить немного. Не сомневайтесь, у нас и деньги имеются, — старательно потряс перед щелью толстой пачкой с купюрами.

Очевидно, последний аргумент оказался решающим, в щели мелькнула пухлая рука, послышался звук вынимаемой из гнезда цепочечной заклёпки, дверь широко распахнулась.

— Проходите, раз приехали, — нелюбезно пригласила пухлая низенькая тётка, облачённая в мятый тёмно-синий халат. Тут же насторожилась: — А куда это все остальные подевались?

— Так нам конкуренты и на фиг не нужны, мы покупатели солидные, оптовые! — совершенно серьёзно заверил директрису Сизый.

Оригинальностью внутренности магазина не отличались: обшарпанный прилавок с лежащими на нём деревянными счётами и стоящим пузатым графином с водой, стеллажи с пакетами, банками и бутылками, на стене — портрет Сталина и толстый настенный календарь.

Ник потянул носом: пахло очень хорошим табаком, точно — не махоркой и не самосадом.

На голове у дородной начальницы размещалась интересная кепочка: прямо бейсболка, по козырьку которой шли совершенно иностранные буковки.

— Меня зовут Лидия Николаевна, — представилась тётка. — А вас, товарищи военные, как кличут?

— Меня — Никита Андреевич, — мягко ответил Ник и хуком справа отправил тётку в глубокий нокаут.

— Что это ты такое творишь, начальник? — искренне возмутился Обезьян.

Ник расстегнул полевой планшет, достал картонную папку с «делом» гражданина Большакова, бросил на стол, сверху добавил справку, пачку денег, внимательно посмотрел на Обезьяна, криво улыбнулся.

— Всё, Леонид Григорьевич, забирай обещанное и выметайся! Если в ближайшие дни попадёшься мне на глаза — пристрелю. Пшёл вон отсюда!

Обезьян сгрёб в охапку всё, что лежало на столе, включая деревянные счёты, и, не отрывая от Ника глаз, попятился к выходу, задом толкнул дверь и вывалился наружу.

Сизый усадил всё ещё находящуюся в бессознательном состоянии директрису сельпо на крепкий стул, достал с ближайшего стеллажа моток верёвки, старательно связал пленной руки и ноги, вылил ей на голову полграфина воды, залепил несколько звонких пощечин.

Тётка пришла в себя, завращала по сторонам круглыми карими глазами.

— Это что — налёт? Деньги в ящики стола возьмите, только, ради Бога, не убивайте!

— Нам деньги не нужны, Торговка. — Ник устало потёр переносицу. — Нам надо знать: сколько сейчас стволов на Жарком ручье? Где посты располагаются? Когда часовых меняют? Пароли? Подходят ли к берегу корабли? Как часто? Когда? Где капитан Курчавый?

— Не пойму — о чём это вы? — Директриса явно была не настроена на плодотворное сотрудничество.

Сизый отыскал на стеллаже пассатижи, примерил в руке, несколько раз демонстративно свёл и развёл ручки.

— Туговаты немного, — пожаловался.