Все эти техники патентуются с той же скоростью, с которой адвокаты промышленности ГМО успевают заполнять заявки на патенты[459].

Десятилетиями Фонд Рокфеллера лелеял область молекулярной биологии, финансировал ее проекты секвенирования геномов и развития клонирования. В результате сегодня гиганты биотехнологии, такие как «Монсанто» или «Каргил», вложили и вкладывают огромные средства в генетическую модификацию животных. Эти компании сосредоточены на одной цели: патенты и лицензионные права на результаты. Это определило радикальную и очень спорную арену борьбы за патентование жизни.

Впервые признанию таких патентов был дан «зеленый свет» американским Верховным судом. В 1980 году Верховный суд США в постановлении 5–4 по делу «Дайамонд против Чакрабарти» объявил, что «все под солнцем, что сделано человеком», может быть запатентовано. Конкретно этот случай касался патентования генетически спроектированных бактерий, которые питаются нефтяным осадком. В 1987 году Патентное ведомство США выпустило заявление о принципиальной патентоспособности нечеловеческих многоклеточных организмов, которые не появились естественным путем. Это решение сопровождалось знаковым патентом на так называемую «гарвардскую мышь», которая была спроектирована восприимчивой к раку[460].

«Монсанто» была не одинока в попытке контролировать все животные генетические семенные линии. В июле 2006 года корпорация «Каргил» из Миннесоты, крупнейшая в мире сельскохозяйственная торговая компания и одна из доминирующих фирм в производстве и обработке говядины, свинины, индейки и бройлеров, подала в Патентное ведомство США заявку на за номером US 2007/0026493 A1. Заявка была озаглавлена «Системы и методы оптимизации производства животных, используя информацию генотипа» и формулировала свою цель как необходимость «оптимизировать производство животных, основанную на информации генотипа животных»[461]. «Каргил» была вовлечена в совместное с «Монсанто» предприятие «Ренессен Фид эн Проусессинг» около Чикаго, где применялись передовые методы селекции и трансгенные [методы] для запатентованных видов кормовых зерен, семян масличных культур и других зерновых культур[462].

С уловками, системой и хорошо налаженной кампанией лжи и подтасовок эти четыре главных ГМО-гиганта агробизнеса – «Монсанто», «Сингента», «Дюпон» и «Доу» – продвигались к цели, о которой когда-то мечтал Генри Киссинджер как об окончательном контроле: «Контролируя нефть, вы контролируете государства. Контролируя продовольствие, вы контролируете население».

Отличительным признаком администрации Буша-Чейни было упорное стремление к глобальному контролю над нефтью. И лишь немногие понимали, что преследование второй цели Киссинджера – контроля над продовольствием – продвигалось не менее эффективно, что весьма опасно для будущего мирового народонаселения. Возможно, самым эффективным инструментом влиятельной и высокомерной элиты, стоящей за процветанием ГМО-агробизнеса, было их расчетливое культивирование опасного мифа, что абстрактная «наука» – это всегда «прогресс». Это наивное и широко распространенное мнение об идее научного прогресса как аксиомы было одним из существенных инструментов в процессе захвата контроля над производством и поставками мирового продовольствия к концу первого десятилетия нового столетия.

В сентябре 2012 года авторитетный научный журнал «Фуд энд Кемикал Токсиколоджи» (Food and Chemical Toxicology) выпустил публикацию группы ученых Каннского Университета во Франции, возглавляемой профессором Жилем-Эриком Сералини (Gilles-Eric Seralini). Исследование Сералини проверялось независимыми учеными в течение 4 месяцев на предмет методологии и было сочтено годным для публикации. Это было не любительское исследование, а детально запротоколированные результаты тестов, проводимых на группе из 200 крыс в течение 2 лет. Одна из групп – крысы, питание которых не содержало ГМО, так называемая контрольная группа, вторая группа – крысы, которых кормили ГМО.

Данное исследование стало продолжением долгой «битвы» с «Монсанто», имевшей целью заставить корпорацию обнародовать результаты исследований о степени безопасности кукурузы NK603 их собственного производства. Сералини и его коллеги возобновили исследование 2004 года, которое было использовано Европейским агентством по безопасности продуктов питания (European Food Safety Authority, далее – ЕФСА) для позитивной оценки NK603 и опубликовано в том же журнале. Группа ученых Сералини основывала свои эксперименты на том же протоколе, что и «Монсанто», но они подходили более критично, тестируя больше параметров и с большей частотой. Их крысы исследовались намного дольше – полные 2 года, что составляет их среднюю продолжительность жизни, вместо 90 дней в исследованиях «Монсанто».

Долгосрочные исследования себя оправдали. Первые опухоли появились через 4–7 месяцев. Предыдущие 90-дневные тестирования той же кукурузы NK603 также обнаружили признаки токсичности, но они были названы «биологически бессмысленными» и не были приняты в расчет ни производителями, ни ЕФСА. Кроме того, исследование Сералини проводилось с участием большего количества крыс по сравнению со стандартными исследованиями ГМО. Они впервые тестировали «3 дозы (а не 2, как принято в 90-дневных протоколах) генномодифицированной кукурузы NK603: устойчивой к глифосату, обработанной глифосатом и только глифосат в малых дозах без вреда для окружающей среды, даже ниже уровня содержания, разрешенного правительственными органами в воде и генномодифицированных продуктах»[463].

Результаты исследований были крайне тревожными. Было установлено, что «во всех группах крыс, питающихся ГМО, летальные случаи наблюдались в 2–3 раза чаще среди женских особей. Все результаты зависели от уровня гормонов и пола, патологическая картина была сопоставима. У женских особей развивались огромные опухоли молочной железы чаще, чем у контрольной группы, и происходило это раньше; гипофиз также был поражен; гормональный баланс изменялся ГМО и гербицидами. У мужских особей застойные процессы в печени и отмирание клеток происходили в 2,5–5,5 раз чаще. Эта патология была подтверждена оптической и просвечивающей электронной микроскопией. Серьёзная почечная нефропатия также возникала в 1,3–2,3 раза чаще. Мужские особи страдали в 4 раза больше, чем контрольная группа, от прощупываемых опухолей…»[464].