Вы уже заметили, что я снова мальчишка? Да, десять лет.

Десять, и ни днем больше.

По ту сторону черной дыры, за горизонтом событий, лежал ученый улус — тот самый, из сказки. Мы вернулись, точнее, нас сюда выбросило, не спрашивая нашего позволения, и сказка обернулась правдой. Вам известно, как выглядит правда? Да, не красавица. И совсем другая, чем та, о которой рассказывали дядя Сарын и жена мастера Кытая.

Он и сейчас мне все рассказал, дядя Сарын. Из первых дней возвращения я, пожалуй, только и запомнил, что его рассказы. Культурный шок, стресс, адаптивная перестройка восприятия. Расконсервация прежней памяти, защитные механизмы мозга...

— Извини, дружок, — опомнился дядя Сарын. — Увлекся.

И объяснил по-простому, так, что я почти все понял.

Поначалу мы успели изрядно начудить, поставив ученый улус на уши. Ну, не все мы — я, например, не лез, куда не просят. Зато папа, дядя Сарын с тетей Сабией, Умсур — не знаю, кто еще! — бегом побежали к главным умникам. К организаторам эксперимента, сказал папа. Мама бы тоже пошла, но в ее положении... Короче, мама осталась дома.

Главные умники подняли нежданных гостей на смех. Для умников мы никуда не исчезали и ниоткуда не возвращались. Выдумщики, крикнули они. Психи! Разыгрываете нас, да?! Какой эксперимент? Какой генератор? Разница хронопотенциалов? Зеркала Козырева? Откуда вам про это известно? Это закрытая информация!

Санитаров не вызвали, но наших погнали взашей.

Дома папа мерил шагами гостиную:

— Не было? Не было? Как это — не было?!

Он рубил рукой воздух:

— Морочите нам головы? Издеваетесь? Ничего, я вас выведу на чистую воду!

Я впервые видел папу таким взволнованным. Даже тогда, когда Закон-Владыка вещал с Небес свою волю буйным боотурам, папа делал это спокойнее.

— Еще не было, — поправил дядя Сарын.

Папа резко остановился, будто споткнулся, и едва не упал.

— Повтори!

— Еще не было, — медленно и раздельно, словно он говорил со мной, повторил дядя Сарын. — Сингулярность черной дыры. Она забросила нас в нас.

— Что?

— Забросила нас в нас самих. А заодно — в наше прошлое.

— Прошлое?! — возмутился папа.

Он взмахнул рукой, будто хотел кого-то ударить:

— Вот! Вот!

Плазменная панель на стене. Встроенные в потолок светодиодные рефлекторы с регулировкой яркости. Кресло «Пилот» с изменяемой геометрией. В кресле устроилась тетя Сабия...

— Какое это прошлое?! Какое, к чертовой матери, прошлое?!

— Если тебе приятней считать, что нас забросило к чертовой матери, — дядя Сарын пожал плечами, — считай, ради бога. Я говорю о прошлом по отношению к эксперименту. До начала лет пять, точнее не скажу. Ты же сам слышал: они только начали предварительные исследования. Теоретическая база в стадии разработки...

Пока папа кипел — к счастью, молча — я сунулся к Айталын с близнецами. Веселая компания увлеченно играла на компьютере в соседней комнате. Шел спор: Айталын хотела подбирать наряд для невесты, Зайчик — доспехи для боотура, Жаворонок — и то, и другое сразу. В глубине светящейся полыньи сменяли друг друга люди и вещи: боотур, человек-женщина, платье, кольчуга, шлем, шапка с собольей оторочкой... Дети наперебой тыкали в экран пальцами, и женщина с боотуром облачались по их желанию. Кузня, вспомнил я. Перековка Нюргуна.

Детские игрушки.

Желая опередить Айталын, Зайчик заторопился — и на голове у человека-женщины вместо шапки объявился шлем с нащечниками и острием на макушке. Я не удержался, хмыкнул.

— Уйди, дурак! Мешаешь!

В лоб мне шмякнулся плюшевый медведь. Хорошо, мягкий! Швырялась сестричка по-прежнему без промаха.

— ...надо предупредить! — гремел в гостиной мой отец. — Не допустить!

— Нам не поверят. Ты видел...

— Поверят! Доказательства! Мы представим доказательства!

— И подкинем им идею? Человек, как ядро темпорального генератора? Локальная эрзац-звезда?

— Полагаешь, они без нас не додумаются?

— Мы не знаем, кому принадлежала идея...

— А что, если мы ее уже подкинули?

— Когда?

— Сегодня! Нельзя сидеть сложа руки...

В гостиную вошла мама.

— Нельзя, — согласилась она. — Сиэр, вызывай машину. Мне пора в роддом.

Маму увезли, папа поехал с ней, а мы остались беспокоиться за маму. Лучше беспокойтесь о себе, сказал папа, когда вернулся. Лету конец, завтра вам в школу: тебе, Мюльдюну, Айталын. Он подождал, пока я вспомню, что такое «школа» — и скорбно вздохнул, добавив: а мне на работу.

— А мне в университет, — второй вздох принадлежал Умсур.

Я хотел ее пожалеть, но Умсур вдруг заулыбалась: наверное, вспомнила что-то хорошее. Что именно, не сказала.

Ночью мне впервые приснился Нижний мир. Я дрался с Уотом, задыхался, а потом мы с вертлявой Чамчай добывали мясо. Еще я обнимал своего сына, Ого-Тулайаха, могучего боотура, и мы оба плакали. Сына я обнимал в Среднем мире и, кажется, это случилось гораздо позже, чем драка с Уотом. Я еще не знал, что эти сны надолго, может, навсегда.

Проснулся я в слезах, но, к счастью, успел быстро умыться, чтобы никто не заметил.

По дороге в школу я храбрился: подумаешь, школа! Обычное дело, ар-дьаалы! Справлюсь. Вот в Бездне Смерти было — ой-боой! А тут... Я глазел на дома, машины, людей, похожих на адьяраев, и адьяраев, похожих на людей. Большой же ты, ученый улус! Папа сказал, тут сто тысяч человек живет! Столько народа я даже представить не мог. На самом деле это не ученый улус, объяснил папа. Ученый улус — научный городок на окраине, и он меньше. Там сплошные умники: проводят исследования, ставят эксперименты. Вот там-то все и произошло. Вернее, произойдет. Или не произойдет.

Похоже, папа и сам запутался.

На ходу я пытался читать вывески. Вспоминал, как оно вообще — читать. Получалось через раз. Это, например, «Юридическая консультация», а это «Молочные продукты». А в иной вывеске скоро дыру взглядом проверчу — и ничего толкового, кэр-буу!

Идти оказалось неожиданно далеко. Где ты, Мотылек? Верхом бы я мигом домчался, и не только в школу. При мысли о Мотыльке я загрустил. Найти бы...

Когда мы пришли, папа отвел Айталын к первоклашкам и убежал по делам. Я надеялся встретить друзей из нашего небесного улуса — Кустура, Вилюя, Чагыла — но никого из знакомых рядом не было. Вернее, знакомые были, только я их почти не помнил. И нечего хмыкать! Подите, вспомните тех, с кем учились четверть века назад! И в лицо, и по имени...

То-то же!

На уроке родной природы меня вызвали к доске. Я сперва растерялся, а потом начал отвечать: пихты и сосны, ручьи и скалы, волки, лоси и лесные деды... Особенно учительнице понравился рецепт балхая. «Печенка? — спросила она. — Налимья? Размять и горкой на студень? Ты не спеши, я записываю...» Она поставила мне «отлично», только велела, чтобы я меньше сочинял про стрельбу из лука и Бездну Смерти. На физкультуре я тоже отличился: бегал, прыгал, мяч пинал. Говорил же, справлюсь. Подумаешь, школа!