Он показал рукой на Горда, который с того момента, как мы вошли, так и не поднял головы и не произнес ни слова.

— А что с ним случилось, сэр?

По тому, как Спинк задал вопрос, можно было подумать, что самого Горда в комнате действительно не было.

— Он говорит, что поскользнулся на ступенях библиотеки и скатился вниз, а потом попытался доползти до казармы. — Доктор сдался, достал из одного кармана брюк трубку, а из другого — кисет с табаком. Закончив с приготовлениями, он с удовольствием раскурил свою трубку. Сделав несколько глубоких затяжек, он снова заговорил, но на сей раз его голос звучал холодно и профессионально. — Однако же мне представляется, что на него напали несколько человек, одни его держали, а другие били. Он получил множество ударов, но ни одного по лицу. — Доктор снял очки и устало потер переносицу. — Боюсь, за годы, проведенные в Академии, я стал специалистом по синякам, которые появляются после нападений из засады. Как же я от этого устал! — с неподдельной болью добавил он.

— Колдер сообщил нам, что Горда избили, — вставил я. Услышав мои слова, наш друг поднял голову и бросил на меня странный взгляд, но я не понял, что он означал.

— Думаю, мальчишка все видел, — кивнул доктор. — Колдер часто первым прибегает и докладывает о происшествиях с первокурсниками. Он нередко сообщает о «несчастных случаях», свидетелем которых, по его словам, явился. Должен заметить, что первокурсникам из Скелтзин-Холла не везет особенно часто — они постоянно падают с лестниц или натыкаются на закрытые двери. Меня огорчает, что эта болезнь распространилась и на Карнестон-Хаус- Доктор снова надел очки и сложил руки на груди. — Но никто никогда не опровергает того, что говорит этот маленький сплетник. И у меня нет оснований, чтобы попытаться положить конец безобразиям.

Он выразительно посмотрел на Горда, но тот сосредоточился на застегивании пуговиц и даже не поднял на доктора глаз. Я заметил, что костяшки пальцев у него распухли и ободраны, значит, он не сдался без боя.

— Получается, что первокурсников из семей новых аристократов избивают?

Мне показалось, что Спинка это открытие поразило гораздо сильнее, чем меня.

Доктор Амикас фыркнул и с горечью проговорил:

— Я мог бы так сказать, основываясь на том, что вижу, когда обследую своих пациентов. Но эпидемия «несчастных случаев» косит не только первокурсников. В моих бумагах имеются отчеты о самых разных происшествиях — например, совершенно неожиданно упала ветка дерева, или склон реки оказался слишком скользким. — Он строго посмотрел на нас. — Тот второкурсник чуть не утонул. Не знаю, что заставляет вас всех молчать. Неужели вам нужно, чтобы кто-нибудь погиб, прежде чем вы начнете говорить правду? Ведь до тех пор, пока вы не начнете сами себя защищать, я не смогу ничего для вас сделать. Ничего.

— Сэр, прошу меня простить, но мы впервые об этом слышим. Я не предполагал, что в Академии происходят подобные вещи. — Спинк был потрясен.

Я молчал, но у меня возникло очень необычное ощущение, будто я слышу то, что уже знал. Неужели я и вправду догадывался, что в Академии творятся такие мерзости?

— Не предполагали? В этом году я уже отправил домой двоих ребят. Одного с серьезным переломом ноги, а у того, что свалился в реку, началось воспаление легких. И теперь передо мной сидит юноша с синяками на груди и животе размером с кулак и утверждает, будто бы свалился с лестницы. — Доктор снова сорвал очки и принялся яростно протирать их полой халата. — Неужели вы думаете, что мерзавцы, которые такое сотворили, станут уважать вас за трусливое молчание? Или вам кажется, что, покрывая все эти издевательства, вы проявляете мужество и верность кодексу чести?

— Я ни о чем таком не догадывался, сэр, — упрямо повторил Спинк, и я услышал в его голосе гнев.

— Зато теперь знаете. И хорошенько подумайте над моими словами. Все трое. — Доктор стоял, опираясь на спинку кровати, на которой сидел Горд. Затем он неожиданно резко вскинул голову. — Я родился целителем, а не солдатом. Обстоятельства заставили меня надеть военную форму, но поверх нее я ношу белый халат. И все же иногда я чувствую, что боевого духа во мне больше, чем в вас, будущих солдатах. Почему вы все это терпите? Почему?

Никто из нас даже не попытался ему ответить. Он покачал головой, словно ему была отвратительна наша бесхарактерность.

— Ладно, отведите своего товарища в казарму. У него ничего не сломано, кровотечений нет, в общем, завтрашний день он кое-как переживет. А к началу следующей недели снова будет чувствовать себя совершенно нормально. — Затем он повернулся к Горду. — Прими один из тех порошков, что я тебе дал, перед сном, а другой утром. Ты будешь немного больше обычного хотеть спать, но на занятиях высидишь. И ешь поменьше, кадет! Если бы ты не был таким толстым, то смог бы дать им отпор или по крайней мере убежать. Предполагается, что ты должен выглядеть как солдат, а не как хозяин таверны!

Горд промолчал, только еще ниже опустил голову. Я поморщился: слова доктора показались пусть и правильными, но слишком резкими. Горд медленно поднялся с кровати и я почти чувствовал его боль. Он тихонько застонал, одергивая измазанный землей мундир, к зеленой ткани которого кое-где прилипли сосновые иголки. Он не мог так испачкаться на ступеньках библиотеки. Горд потянулся к пуговицам, словно собрался их застегнуть, но потом бессильно уронил руку.

— Вам не нужно было за ними посылать, сэр. Я бы и сам дошел.

Больше он ничего не сказал. Когда мы со Спинком попытались помочь ему встать, он сердито дернул плечом, сам поднялся на ноги и, слегка покачнувшись, направился к двери. Мы последовали за ним. Доктор смотрел нам вслед.

Мы вышли наружу, и оказалось, что дождь прекратился, но голые ветви деревьев яростно раскачивались на ветру.

— Что с тобой случилось? Куда ты ходил и почему ушел? Горд промолчал, и тогда Спинк добавил:

— Я победил Триста. Он передо мной извинился. Он бы и перед тобой извинился, если бы ты там был.

Горд никогда не умел ходить быстро, а сейчас и вовсе плелся, едва переставляя ноги. Наконец он соизволил ответить, и мне пришлось повернуться к нему, чтобы услышать тихие слова сквозь завывания ветра.

— Понятно. И это все решает, так? Твоя победа и его извинения навсегда положили конец его насмешкам и презрению, которое он ко мне испытывает. Спасибо, Спинк.

Я впервые слышал, чтобы Горд говорил с таким сарказмом и горечью. Мы со Спинком одновременно остановились. А Горд продолжал идти вперед, придерживая руками кое-как запахнутый мундир, чтобы хоть немного защититься от пронизывающего ветра.

Мы переглянулись, а затем поспешили за ним. Спинк схватил Горда за локоть.

— Я хочу знать, что на самом деле произошло, — настаивал он. — Я хочу знать, почему ты ушел из комнаты, никому ничего не сказав.

Неожиданно я подумал, что мне не понравятся ответы на эти вопросы.