Размышляя таким образом, я быстренько скинул сапоги, бросил на стол шляпу, стянул куртку и штаны да повалился на кровать. Распластавшись, как медуза, на мягкой перине, уткнулся носом в край огроменной подушки и прикрыл глаза. Какая все же красота… завалиться в такую славную постель после тяжкого дня и расслабить гудящие от усталости руки и ноги…

Недолгим вышло наслаждение сладкой полудремой. Совершенно незаметно я уснул. Но хоть выспался! Почти до полудня продрых! И никто не мешал – не ломился в комнату ни свет ни заря за какой-нибудь надобностью. Просто красота! Даже воспоминания о вчерашнем досадном инциденте не омрачают настроения. Если бы еще Святой сгинул куда-нибудь вместе со своими подозрениями, так вообще не жизнь бы была, а сказка. А так, хочешь не хочешь, а полностью расслабиться не удастся. Надо ж выведать у сослуживцев, что же им наплел этот бывший инквизитор.

Подскочив с кровати, я быстро оделся и отправился к близняшкам. Они мне за эту историю с Мирандой по уши должны, так что пусть расплачиваются ценными сведениями.

Через несколько мгновений я уже стучал в их дверь. Безрезультатно. Либо нет их, либо дрыхнут без задних ног и стук не слышат.

Чуть подумав и потерев рукой громко урчащий живот, отправился в зал – перекусить, раз уж поговорить не вышло.

Внизу, за столом, близняшки и обнаружились. Обедали они, оказывается, вместе с Большим. Вернее, Герт еще только завтракал. Тоже недавно поднялся – похоже, Полька сменила гнев на милость.

– Чем у нас вообще народ в свой законный выходной занимается? – цапнув со стола кусок свежего, одуряюще пахнущего мясного пирога, поинтересовался я. – В город-то выбраться можно? Или так и придется в таверне весь день сидеть?

– Можно и в город, – благодушно ответствовал Большой. – Только Серого надо упредить, чтобы знал, где тебя искать, если что. А так… Кто что хочет, тот то и делает. Я вон отоспаться попробую.

– Ясно, – кивнул я и, с намеком покосившись на близняшек, заметил: – Надо тогда Джейкоба, пожалуй, выловить, да в город вытянуть. Покажет хоть, где здесь что.

– Нет, Пройдоха никуда не пойдет, – покачал головой жующий свою долю пирога Большой. – Сегодня командир его осаживать не будет, так что квасить он будет, пока не упьется в хлам. Традиция у него, понимаешь, такая.

– Да он вроде и без того закладывает неплохо, – хмыкнул я.

– Это да, не может он без этого, – согласился Герт и пожал плечами: – Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Помирать всем страшно. А чем дольше служишь в «Магнусе», тем ясней становится, что смерть обмануть не удастся и скоро она придет за тобой. Вот и начинает у нас народ потихоньку кто за воротник закладывать, кто на дурь подсаживаться.

– Так запретили бы отцы-командиры – и никаких проблем, – недоуменно посмотрел я на своего собеседника.

– Да бесполезно это, – с досадой махнул рукой Большой. – Пробовали, запрещали. Но без возможности хоть немного забыться и отрешиться от своего страха, человек ломается еще быстрей.

– Джек вчера тоже целую бутыль вина к себе в номер утащил, – грустно вздохнули близняшки. – Досталось ему.

– Однако… – крепко призадумался я. И спустя некоторое время вымолвил: – Странно все это. Работа у нас, конечно, опасная и все такое… Но ведь надежда есть, а это должно хоть как-то поддерживать.

– Должно, – кивнул Большой и покрутил перед собой руками, изображая непонятную фигуру: – Да только шанс-то этот наш… Такой эфемерный…

– На сегодняшний день известно лишь об одном случае беспримерной храбрости бойцов «Магнуса», – уведомили меня близняшки. – Это когда четвертый отряд упокоил лича и его свиту.

– Угу, – подтвердил Герт. – Так и есть. Можно сказать, повезло четверке. Если забыть о том, что из всего подразделения в живых остался лишь их маг.

Я подумал чуток и вздохнул:

– Весело, ничего не скажешь. Однако, по-моему, все, кроме, пожалуй, Героя, знали, на что шли. Ибо иной вариант в виде позорной смерти на плахе или пожизненной каторги – еще хуже.

– Все так, – не стал спорить Большой. – Только смириться с этим не у всех получается… И ломаются люди.

– Пройдоха, стало быть, уже на краю? – внимательно посмотрел я на Герта. – И рано или поздно сорвется?

– Ну да, – подтвердил мои выводы собрат по оружию. – Оно ведь как выходит – чем больше допущенных ошибок твою мятежную душу гнетет, тем ближе точка срыва. А Пройдоха столько всего натворил…

– Просто нельзя сомневаться в том, что все будет хорошо, иначе станет очень плохо, – глубокомысленно заметили девушки.

Я покосился на них. И хмыкнул про себя. Вот уж кого, похоже, ничто не гнетет. Впрочем, такая удивительная безмятежность и спокойное отношение к смерти – скорее всего заслуга вывертов их пострадавшего от слияния сознания. Ведут себя как дети, честное слово.

– Значит, старых долгов на Пройдохе – как блох на бродячей собаке? – вернулся я к заинтересовавшему меня моменту.

– Угу, – пробасил Большой. – Хоть он и хорохорится, а не иначе кошки на душе скребут за содеянное. Сколько злодеев по его милости от наказания ушло!

– Нет, – помотали головками близняшки. – Джейкоб говорил, что в своих проступках нисколечко не раскаивается. Просто обидно ему до глубины души, что в итоге придется самому за всех этих мерзавцев расплачиваться.

– Пусть так, – пожал плечами Большой. – Ну да никто его не неволил. Сам в сговор с Ночной гильдией вошел и за немалые денежки спасал ее членов от виселицы. Горе-дознаватель…

– Так он во второй управе служил? – Мне сразу стало понятно, почему так неприязненно Джейкоб встретил появление в отряде стражника. Мы же с дознавателями завсегда на ножах. Потому как ослов среди них слишком много – не в силах даже известного преступника изобличить и довести до суда. Иной раз какого-нибудь ворюгу по десять раз приходится хватать, прежде чем эти олухи достаточно доказательств наберут. Как тут на них не злиться?

– Угу, – закончив с пирогом и перейдя к долгожданному пиву, подтвердил Большой. – Его милость дознаватель первого ранга Джейкоб Лангбер!

– Был. Да весь сдулся, – проворчал неожиданно подошедший к столу Пройдоха и тяжко рухнул на лавку. – Языками чешете? – Не дожидаясь от нас ответа, крикнул на весь зал: – Вина мне! И девку пожарче! – заставив тем самым крутящуюся неподалеку девушку-прислугу залиться краской и броситься прочь. На кухню, наверное, за вином.

– Есть такое дело, – не стал отрицать Большой. – Сидим вот да болтаем.

– А о себе небось своем дружку-стражнику не рассказываешь! – тут же уличил его Пройдоха, явно страдающий от похмелья и желающий отомстить за это всему свету.

– Спросит – расскажу, – спокойно ответствовал Герт. – Мне в отличие от некоторых стыдиться нечего. Да и в содеянном я не раскаиваюсь: случись такая история вновь, поступил бы так же.

– Дурак ты, Большой! – проникновенно поведал Пройдоха. – Самый натуральный дурак! Если бы ты с папаши того графчика деньгу слупил, так оно бы подоходчивей вышло! Это я тебе говорю! Враз бы со своими проделками завязал!