Десять минус один… Тридцать минус двадцать пять… Пять минус три…

Пальцы Дадди стали царапать стол ещё ожесточённее, нарушая и без того шаткий ход мысли. Куда подевался этот распроклятый шиллинг? Лэйд готов был вытащить недостающую монету из собственного кошелька, если бы это помогло решить задачу, но замерший напротив него Бредбедл едва ли счёл бы такой ход уместным. Его когти сделали несколько медленных размеренных движений, смыкаясь и размыкаясь.

— Мистер Лайвстоун? Вы можете сказать, где недостающий шиллинг?

Лэйд ощутил горячку во внутренностях. Цифры не складывались. Наверно, что-то подобное ощущает плотник, когда две детали, вырезанные друг для друга, не сходятся пазами. Чёртов шиллинг… Чёртов Дадди, мешающий думать, чьи пальцы елозят по столу… Лэйд ощутил желание рявкнуть на проклятого полли, но…

Его пальцы. Движения, по которым они двигались, не были хаотичными. Напротив, они словно бы чертили схему из каких-то линий. Верно, какой-нибудь ритуальный полинезийский узор вроде тех, что они охотно наносят в виде татуировки себе на грудь… Приносящий удачу или привлекающий внимание духов предков. Только этого сейчас ему не доставало, отвлекаться на такие вещи.

Палец Дадди резко и почти беззвучно постучал по поверхности стола, будто бы нарочно привлекая внимание Лэйда. Ноготь на нём был жёлтый, заскорузлый, острый и выглядел как настоящий резец, способный легко пробивать просмолённую парусину. Неудивительно, что он оставил на полированной поверхности целую сеть царапин. Увидь это мистер Гёрни, наверняка пришёл бы в ярость — полировка стола влетит ему шиллингов в десять, не меньше. И эти царапины…

Лэйд ощутил короткий прилив надежды.

Это не был хаотичный узор. Это были отчётливо читаемые цифры — «27».

— Мистер Лайвстоун! — прогрохотал Бредбедл, — Вы готовы дать ответ?

— Да, — Лэйд прочистил горло, — Полагаю, да.

— Напоминаю вам правила. Ответ должен быть верным, кроме того, не допускаются никакие подсказки. Игра должна быть честной.

Пальцы Дадди, дрогнув, накрыли выцарапанную цифру, заслоняя её от глаз Бредбедла, но в ней уже не было нужды. Лэйд понял.

— Ответ прост. Никакого пропавшего шиллинга нет.

— Что вы хотите сказать, мистер Лайвстоун? Почему вместо тридцати шиллингов оказалось двадцать девять?

— Ловушка здесь в том, чтобы привязать ответ к тридцати монетам. А это неверно. Двадцать семь. Сумма должна равняться двадцати семи, тогда всё сходится. Ведь три монеты так и не были уплачены, они просто вернулись обратно к своим владельцам.

— Тридцать! — грохнул Бредбедл, — По условию задачи монет было тридцать!..

Лэйд усмехнулся.

— Ну, вам угодно взглянуть с этой стороны… Смотрите сами. По одной монете осталось у каждого из трёх джентльменов. Это три шиллинга. Ещё две в кармане у прощелыги-портье. Итого пять шиллингов. Ну а ещё двадцать пять — в кассовом аппарате гостиницы. Всего тридцать. Всё сходится. Ни один шиллинг не пропал.

Бредбедл издал скрежещущий рык. Из пробоин в его груди, оставленных гарпунами братьев Боссьер, плеснуло клокочущей серой жижей. Запах гниющих водорослей сделался так силён, что спирало дыхание. Должно быть, так пахнет в подпольных цехах по разделке рыбы…

— Это… правильный ответ, Лэйд Лайвстоун. Прр-р-рравильный. Но вы уверены, что дали его в соответствии с правилами?

— Что вы имеете в виду?

Бредбел оказался возле него со скоростью, которую невозможно было ожидать от существа подобных габаритов и массы. Мало того, почти беззвучно. Его когти оказались перед самым лицом Лэйда. Покрытые заскорузлой коркой крови, исступлённо щёлкающие, способные смять его череп, как оливку, они выжидающе замерли в пяти дюймах от его носа.

— Правила, Лэйд Лайвстоун. Вы знаете правила старой игры в загадки, не так ли? Если кто-то, не зная ответа, воспользовался подсказкой, такой ответ не принимается и не засчитывается.

Лэйд ощутил холодный океанский прилив во внутренностях. Прилив, несущий в себе тонны ледяной воды и множество колючих ракушек. Тяжёлый, способный размолоть прибрежный мол вместе со всеми теми заграждениями, которыми люди издревле пытались укротить дремлющий океан, не сознавая его истиной силы.

— Я придерживался правил, — пробормотал он, — Будьте уверены.

— Даёте слово?

Запах гниющих водорослей заполнил собой всё свободное пространство гостиной, вытеснил из него весь прочий объём воздуха, заставляя Лэйда стискивать зубы. Лопнувшие глаза Бредбедла изучали его в упор, и каждый был похож на маленькую идеально очерченную пасть с острыми стеклянными зубами.

Ты можешь изображать из себя тигра, Лэйд Лайвстоун, шептали эти пасти, похрустывая битым стеклом, источая липкую серую слизь, но ты всего лишь Его гость. Его игрушка, которой он развлекает себя, время от времени извлекая из пыльного ящика. Я же — Его плоть и кровь, Его отпрыск, Его создание.

Солги мне — и я уничтожу тебя. С другой стороны, я всё равно тебя уничтожу, рано или поздно, и нам обоим это прекрасно известно…

— Да, — выдавил Лэйд, — Даю слово. Всё было честно.

Когти Бредбедла заскрежетали, вероятно, готовясь смять его голову как перезревшую тыкву. Может, и смяли бы, если бы в гостиную через приоткрытое окно не донёсся новый звук, заставивший их замереть. Протяжный рокочущий звук вроде того, что рождает приливная волна, выбираясь на мягкий песок и стремительно тая. Разбрасывая в последнем истощающем усилии обломки ракушек, кляксы медуз и ворохи водорослей. Приближающийся звук локомобильных двигателей. Это не лёгкие прогулочные шарабанчики, колесящие днём по городу, машинально определил Лэйд, куда более основательные и тяжёлые машины, которые редко можно увидеть в центре города, особенно в респектабельном Редруфе. Возможно, целая кавалькада грузовых экипажей, которая двигалась в порт, но по какой-то причине вознамерилась пересечь город самым странным и нелогичным маршрутом…

Это были не грузовые экипажи. Лэйд увидел их силуэты, когда они остановились под окнами, в нескольких футах от дома. И увидел достаточно отчётливо, несмотря на то, что они двигались ночью с потушенными фарами — неописуемая самоуверенность для всякого водителя, если он, конечно, не наделён нечеловечески острым зрением и не видит во тьме, точно…

Точно прирождённый ночной хищник, подумал Лэйд. Юркий, грациозный, стремительный, обладающий самым чутким на свете носом, бритвенно-острыми зубами и холодными немигающими чёрными глазами, способными замечать вокруг себя всё происходящее во всех мыслимых спектрах и измерениях…

Лэйд не видел деталей. На трубах локомобилей были установлены громоздкие конструкции вроде глушителей, оттого они не рассыпали в ночи облаков искр, лишь едва заметно светились. Внутри тоже было темно — ни газовых рожков, ни гальванических ламп, которыми обыкновенно оборудованы почти все салоны к вящему удобству пассажиров. Сплошная, не нарушаемая ни рябью, ни малейшим течением, темнота.

Дверцы залязгали, вразнобой, но подчиняясь общей мелодике, точно кто-то наигрывал «Песни жителей английских графств» Бродвуда на старой и порядком заедающей печатной машинке. А следом за ними застучали подошвы — множество, великое множество подошв. Лэйд не видел бегущих, но сейчас ему не требовалось острое зрение, он и без того легко угадывал их силуэты. Острые, угловатые, они двигались в ночи