Этель Эдвардс промокнула повлажневшие уголки глаз.

– От этого мне не легче, инспектор. – И с неведанным доныне чувством: – И он еще полагал, что после всего этого я стану его женой. Соглашусь уехать в Америку... Займу место несчастной Матильды, время которой, как он уверял, подходит к концу. Богатая наследница – вот кто была ему нужна, инспектор Ридли. Сердечное расположение было только прикрытием... Так я полагаю.

– Он сам говорил вам об этом?

– Полагаю, догадаться было не сложно. Состояние моего отца не давало ему покоя... Он неоднократно указывал на то, как много делает для развития его предприятия, как само его существование зависит от ума и смекалки мистера Гарднера.

И миссис Эдвардс, поджав бескровные губы, заметила:

– Так и знала, что эти проклятые деньги ни до чего хорошего не доведут. Именно потому и не хотела иметь с ними ничего общего, теперь-то ты меня понимаешь, Этель? Еще в Писании сказано: «Не можете служить богу и маммоне...», а Оливер продал душу дьяволу.

Хлесткость ее яростных слов заставила каждого онеметь на мгновение. Дочь так и вовсе поежилась, как при ознобе...

– Расскажите о сообщнике мистера Гарднера, – решился увести разговор от больной темы инспектор Ридли. – Как он выглядел? Знаете ли вы его имя? Что их связывало между собой?

Этель обхватила себя руками. Ее хрупкая, трепетная красота проступала четче в моменты глубокого душевного волнения...

– Я мало что могу поведать вам об этом человеке, инспектор. Знаю только, что это именно он передал мне конверт у галантерейной лавки, что звали его... – она задумалась, пытаясь воскресить в памяти имя своего похитителя, – Брадан... Броган... Имя было донельзя странное.

– Ирландское? – предположил Ридли, и девушка вскинула голову.

– Полагаете, он мог быть ирландцем? – И в задумчивости: – Что ж, в этом есть определенный резон: я улавливала некий акцент в его разговоре, правда, наивно полагала, что это что-то американское. К тому же, – поспешила добавить она, – у него была рыжая борода.

Впервые за весь разговор Ридли напрямую поглядел на Джека. Должно быть, припомнил рассказ Френча об уволенном рабочем, покончившим жизнь самоубийством... Неужели все-таки месть, так и читалось в этом приправленном глубокими размышлениями взгляде?

Спросил он, однако, о другом.

– Заброшенный склад, на котором вас нашли, мисс Эдвардс, именно там вы и очнулись после своего... воскрешения? – закончил он с некоторой заминкой.

– Да, именно там я и находилась все время.

– Кто за вами присматривал?

– В основном тот второй, рыжебородый, инспектор. Приносил воду и немного хлеба... Мистера Гарднера я почти не видела. А после ссоры, когда они о чем-то яростно спорили в соседнем помещении – до меня доносились приглушенные стеной голоса – он и вовсе перестал приходить... Остался только рыжебородый. По мне, так лучше бы мистер Гарднер... Он пугал меня намного меньше своего сообщника. – И вдруг спросила: – Вы уже арестовали его? Отец должен знать, каков мистер Гарднер на самом деле.

Миссис Эдвардс в очередной раз с надрывом выдохнула, и дочь в недобром предчувствии поинтересовалась:

– Что происходит? Что еще вы от меня скрываете, маменька?

Мара любила появляться как чертик из табакерки: неожиданно, в самый неподходящий момент. Вот и сейчас, стоило Джеку выскользнуть за ворота и слиться с шумным потоком на оживленной Карнаби-стрит, как девушка окликнула его:

– Здравствуй, Джек. Ты не заставил себя ждать...

– Здравствуй, Мара.

Приветствие вышло довольно сухим, и девушка сразу это заметила.

– Ты все еще дуешься из-за этого Грисби? – спросила она. – Полагаешь, я обратилась к инспектору в обход тебя?

Джек, голова которого была забита абсолютно другими вопросами, только отмахнулся.

– Ничего такого я не думал. Вот придумала тоже... – и зашагал еще быстрее.

Мара тоже прибавила шагу, ничуть от него не отставая.

– Куда ты идешь? – полюбопытствовала она, приплясывая на ходу.

– В доки, – нехотя отозвался Джек.

И Мара снова спросила:

– А зачем?

– Ты прямо как инспектор полиции, – возмутился юноша, сдвинув брови на переносице. Впрочем, Мару его реакция не отпугнула, и потому на ее прописанное на лице любопытство Джек отозвался простым:

– Хочу осмотреть место заключения мисс Эдвардс. Вдруг что-то подскажет, где искать таинственного сообщника мистера Гарднера...

– Полагаешь, полиция могла что-то просмотреть?

– Полагаю, ты слишком много болтаешь. – И наставительно: – Шла бы ты домой, Мара. Твоя матушка определенно не рада твоим частым отлучкам.

– Матушка по жизни ничему не рада, окромя денег, конечно, – пожала плечами его собеседница. – А мне в радость другие вещи... – она зыркнула в сторону Джека особым взглядом. – Вот, например, в расследовании поучаствовать. Тебе помочь... Что в этом плохого? – И так как Джек продолжал молчать, взмолилась наигранно смиренным голосом: – Ну можно я с тобой в доки прогуляюсь? Пожалуйста, Джек.

Даже под руку его подхватила, заглядывая прямо в глаза.

– Только если не будешь болтать всю дорогу, – решил хотя бы в этом проявить твердость Джек, и Мара вспыхнула улыбкой.

– Буду нема, как рыба, – ответствовала она, покрепче стискивая пальцами локоть парня.

Так они и прошли до Вардур-стрит, смешавшись с прокуренными докерами и другим рабочим людом, суетливо заполонившим весь Лондон с утра пораньше, и дошли до стоявшего особняком заброшенного склада некогда строительной компании «Балдур-энд-Ко». Джек толкнул уже знакомую дверь и направился по узкому проходу между уже не первый год гниющими ящиками в сторону маленькой комнатушки с зарешеченным окошком под потолком. В ней-то и содержали бедняжку мисс Эдвардс... Веревки от связывающих ее пут все еще лежали тут же, у деревянного табурета, и Мара, прижавшись к Джеку еще плотнее, позволила себе подать голос:

– Какое жуткое место. Аж мурашки по коже!

Ее внезапная робость пришлась парню по вкусу, и он решил усилить эффект такими словами:

– Полагаешь, в гробу было лучше? – Джек зловеще улыбнулся. – Открываешь глаза, а вокруг – темнота. И только могильный колокольчик к пальцу привязан...

– Дурак какой, – Мара пихнула Джека в плечо. – Зачем всякие ужасы говоришь? Я теперь спать спокойно не смогу.

И Джек, довольный освободиться от ее хватки, принялся осматривать помещение.

– Сама хотела в расследовании поучаствовать, – заметил он между делом, – вот и прочувствуй, каково было несчастной жертве.

– Бедняжечка, – выдохнула Мара, и на какое-то время в помещении воцарилась полнейшая тишина. А потом она снова произнесла: – Знаешь, некоторые клиенты моей матери предпочитают быть связанными... Никогда этого не понимала.