Может, этот утырок и хотел что-то ещё мне сказать, но часть боковой стены отъехала в сторону, образовав дверь, и раздались сдержанные аплодисменты, а затем прозвучал вполне себе приятный мужской баритон:

— Браво. Эдгар, отстегните нашего гостя и ведите сюда.

Приказ выполнили незамедлительно, парень подскочил ко мне так быстро, что я даже заподозрил его в применении псионического ускорения. Псионического… Сделав первый шаг от стены, я попытался вспомнить свои ощущения от голоса и они действительно пробирали своей притягательностью, но при этом я не почувствовал вмешательства в свои мысли. Тонкая работа! Уже на втором шаге мой мозг оказался закрыт от псионики начисто. Это, конечно, не панацея от работы мозголомов, но хотя бы не даст залезть в мою голову незаметно. За углом мне предстал стол с парой стульев и обладатель голоса. Мужчина лет сорока на вид, с приятной внешностью, костюм дорогой, лицо холёное… Из образа политика или крупного бизнесмена выбивался, пожалуй, только странный взгляд.

— Присаживайтесь, Влад. Если вы позволите вас так называть, — с улыбкой то ли спросил, то ли поставил меня перед фактом, собеседник. Дверь за моей спиной, тем временем закрылась, в помещении остались только мы, вероятно, с самой большой жабой на этом болоте. А также лжепрокурором и одним из охранников, которые были у меня за спиной. — Давненько мы с вами не виделись.

— Не припомню, чтобы мы вообще были между собой знакомы, — ответил я, занимая стул. Переходить к активным действиям, конечно, удобнее из положения стоя, но верно и то, что стоит усыплять бдительность противника перед ударом.

— Ну вы память-то напрягите. Мы очень хорошо пообщались на Земле, я тогда сказал, что ещё посещу вас. Ведь мне было безумно интересно, — улыбнулся мужчина, а в моей голове наконец сложился пазл.

— Без рогов не признал. Никак развелись с благоверной?

— Спокойнее, Эдгар, — предупредительно поднял собеседник руку, успокаивая парня, который, похоже, был из породы фанатиков. — Знаете, ваши идиомы тоже приятно ласкают слух. Конечно тем, что вы называете псионикой, можно передать гораздо больше смысла, но зато всё это в материальном мире так ново и волнующе, так сладко.

— Ага, особенно жертвоприношения, — хмыкнул я на это заявление «туриста».

— О, они в первую очередь. Отделение душ от тел разумных существ великолепно, а главное, питает существование меня и моих собратьев в вашем плане, придаёт нам сил. Так же, как и вера.

— Вы решили обзавестись ещё одной секточкой? — спросил я с некоторым интересом. Стоило потянуть немного времени, чтобы придумать, что делать. Ведь попасть в жернова политических игр людей — это одно, а вот «к демону на зуб» — совсем другое. К тому же Ан’‎кол, земля ему стекловатой, про энергию веры как-то особо не распространялся.

— У меня гораздо более обширные планы, — развеселился собеседник. — Человечество может дать мне гораздо больше, чем секточку. Как и вы. Не представляете, кстати, как было приятно за вами наблюдать. Эта ваша смесь решительности с тщательно подавленным страхом ошибки, а так же желание поддеть моих помощников… Просто браво.

— Могли бы сходить в театр, там и не такое покажут. Те же эльдри, говорят, достигли огромных высот.

— Не то, всё не то, — посетовал он с искренней грустью. — В театрах нет настоящих эмоций, лишь их бледные тени. Актеры там не умирают по-настоящему, а лишь смывают грим и расходятся по своим скучным делам. А эльдри… Вы, люди, гораздо перспективнее, — «черт» в человеческой шкуре начал активно жестикулировать в возбуждении. — Там, где они спокойны, вы бурлите от эмоций, где они ограничатся полумерами, вы ударите со всей страстью. Человечество прекрасно в своей агрессии и жажде раздвигать горизонты во всём с чем соприкасается. И этим же удобно для меня.

— Потому что уязвимо, — констатировал я.

— Именно! — воскликнул он. — То, что делает вас такими конкурентоспособными в материальном мире, одновременно делает уязвимыми для нас. В вашем благословении — ваше же проклятие. Но мы с вами сможем защитить человечество!

— Не резко ли вы решили перейти к вербовке? К тому же на кой ляд вам именно я? — приподнял я бровь.

— О, в самый раз. Вы нужны мне как раз потому, что видите картину в целом, и способны её принять сами по себе. Увы, меня окружают не столь интересные личности… Либо фанатики, которых приходится сдерживать, либо эгоисты, которых надо непрерывно пинать или вовсе превращать в исполнительных болванчиков. Это чудовищно скучно! Встаньте рядом со мной, и вам откроются невероятные перспективы, вы воистину будете первым, после Бога.

— Бога? Высокого же вы о себе мнения, — хмыкнул я, правда внутренне испытывая некоторый болезненный интерес к планам этого гостя из имматериума. — Не подавитесь ли таким куском?

— Отнюдь, он как раз по мне, — улыбнулся он искренней улыбкой. — Я уже начал брать правительство одного из самых сильных государств Лиги под контроль. Через всего одну человеческую жизнь все остальные страны будут надёжно собраны в кулаке. И тогда можно будет начать одну из величайших войн в истории галактики, а так же сделать мою новую аватару мучеником. И превратить в субъект поклонения. Это будет прекрасная постановка.

— Не для неё ли вы держите где-то здесь малолетнего псионика? — отвлёк я собеседника, который аж мечтательно закатил глаза.

— Прямо в точку! Я ведь уже говорил, что с вами интересно, не правда ли? Присоединитесь ко мне в моём начинании, и станете вечным главой правительства людей при мне. Или первосвященником. Название своей должности придумаете сами. И вся галактика будет знать ваше имя!

— А если откажусь? — осведомился я.

— Тогда, как это не печально, вам придётся стать ещё одним фанатиком или болванчиком. Ну, а если вы окажитесь слишком стойким для этого… Что ж, мои слуги за стеной пока что не разошлись, — развёл руками мой собеседник, намекая на расстрельную команду. — Придётся, конечно, искать другого инициативного соратника, который будет тонко понимать свой собственный вид, но, думаю, я справлюсь.

А я задумался. По понятным причинам, умирать во цвете лет не хотелось. Становиться марионеткой желания было едва ли не меньше. Не для того я ушёл на вольные хлеба, чтобы закончить так! Мне же предлагали на словах вполне приемлемую альтернативу служить добровольно, сохранив свой разум.