Алый осколок плавился.

«Сработало, — понял Теолрин. — Сработало!»

— Да… — с ухмылкой прошептал Копье. — Должно быть, это и есть то, что нам нужно. Осталось лишь подождать пару минут, и можно будет…

— Очень хорошо, — перебив Копье, раздался за их спинами громкий низкий голос. — Просто превосходно.

Они с Копьем медленно обернулись, уже зная, что — точнее, кого — увидят. Скорее всего, они должны были еще раньше обратить внимание на то, что звуки боя стихли, но были слишком увлечены этой Призмой Стекляруса…

Стеклянный Рыцарь, чуть сгорбленный, с отколотыми наплечниками и куском щита, с измазанными кровью латами и плащом, стоял на верхней ступени алтаря, отведя в сторону свой убийственно сияющий меч. Позади него, у ближайших к алтарю колонн, Теолрин приметил тела воинов Копья… Похоже, даже один-единственный Стеклянный Рыцарь оказался им не по зубам. Что ж… По правде, Теолрин был не сильно удивлен.

— Я ждал этого почти пятнадцать лет, — пророкотал Рыцарь, неторопливо зашагав по алтарю. Его громоздкие ботинки оставляли за собой кровавые следы. — Я понимал, что шансы небольшие… И все же я верил, что однажды… — Рыцарь остановился и приподнял меч, указывая на метающиеся под куполом фигуры Факела и Летающего. — Что однажды тоже смогу летать… И я рад, что не ошибся.

Глава 42

«О чем он говорит?» — Теолрин переводил взгляд с Рыцаря на Копье, но все еще не понимал.

Что имел в виду Стеклянный Рыцарь? Или же это просто напускная бравада, призванная сбить их с толку? Впрочем… Какая разница? Если даже лучшие воины Копья, в том числе и тяжеловооруженные, не справились с этим монстром, каковы шансы у них двоих? Особенно с учетом того, что сам он едва мог сделать шаг, не поморщившись от боли?..

— Ч-черт, — тихо произнес Копье, бросив взгляд через собственное плечо на Призму. — Если бы они продержались хотя бы на несколько минут подольше…

Теолрин не стал ничего говорить. Вместо этого он выставил вперед правую ногу, присогнул ее и перенес на нее вес тела. Затем сделал несколько вдохов полной грудью и, взяв гвардейский меч обеими руками, отвел его за спину. Копье отошел от него на шаг вправо и тоже достал из ножен свое оружие.

В следующее мгновение Стеклянный Рыцарь бросился на них с поднятым над головой мечом.

* * *

Крупная дрожь била тело Факела.

Это чувство было чем-то сродни сильному голоду — ощущению, что напрочь выбивает организм из привычного состояния. Только сейчас голод был не при чем. По крайней мере, обычный голод.

Факел чувствовал, что ему все сложнее контролировать стеклограни. Он едва мог удерживать себя в воздушном пространстве и не заваливаться при этом на бок; применять стеклограни для натиска стеклянными вихрями и вовсе стало чем-то невероятно сложным. Радовало одно: его противник, похоже, тоже был как никогда близок к тому, чтобы выбиться из сил. Летающий уже с трудом совершал атаки — а если и совершал, то те получались прямолинейным и слабыми. Более того — он даже перестал говорить. Факел подозревал, что тот под своей маской и доспехами вспотел так же сильно, как и он сам.

«Что делать?»

Факел отчаянно искал выход. Насколько он видел, внизу их дела обернулись плачевно: козыри в виде Стеклянных Рыцарей сделали свое дело. Если бы он только мог победить Летающего и присоединиться к Копью и другим…

Может, просто ждать, у кого первого истощатся силы? Факел подозревал, что, благодаря опыту, Летающий все это время расходовал их пусть чуточку, но все же экономнее — так что этот вариант развития событий был чересчур рискованным. Пытаться прямолинейно пробить брешь в защите противника? Маловероятно. Тогда что?

Что?..

Дрожь усиливалась. Паника скручивала Факелу желудок тугим узлом, сбивала концентрацию, мешала контролировать сосредоточие стеклограней.

«Вспомни! — приказал Факел самому себе. — Вспомни, за что ты сражаешься! За что… и за кого».

Перед мысленным взором скользнул размытыми мазками образ Шанната, веснушчатого паренька шестнадцати лет. Его сына. Любимого. Единственного.

Сына, который, по милости законов Ковена, уже никогда не вернется к своему отцу.

Факел узнал обо всем, когда исправить уже ничего было нельзя. Узнал, что какому-то пьяному щеголю показалось, будто Шаннат, идя навстречу, как-то не так посмотрел на него и его пассию. Узнал, что Шаннат до последнего пытался уладить все миром — но сраному аристократу хотелось устроить представление для своих друзей и потакающей его прихотям шлюшонки. Щеголь заставил Шанната биться на стеклянных рапирах. Аристократишка был уверен в своей победе, но избыток алкоголя дал Шаннату шанс. Он дважды ранил щеголя в руку и предложил на этом разойтись. Само собой, лорденыш с уязвленным самолюбием лишь сильнее разозлился: подозвав стражников, он убедил их, что это Шаннат ни с того ни с сего напал на них посреди ночи, а сам он лишь защищался. Шанната никто даже не пытался слушать. Его казнили, практически без суда и следствия, на следующий день. Вздернули на окраине города в назидание остальным: не связывайтесь с теми, кто имеет власть.

Когда Факел узнал об этом, он взял горючую смесь и отправился сжигать храмы, потворствующие этим порядкам. Наверняка его казнили бы на следующий день, не уговори его Странник отложить задуманное… Факел согласился. Он понимал, что смерть Шанната не должна остаться безнаказанной. Понимал, что дело не столько в пьяных ублюдках, уверенных, что всегда выйдут сухими из воды — но в законах, что позволяют этой несправедливости паразитировать на теле Таола.

«Я все помню, Шан, — мысленно сказал себе Факел. — Ему не одолеть нас».

Они принялись кружить друг вокруг друга, уже на гораздо более близком расстоянии, чем раньше. Летающий принялся готовить для атаки новый стеклянный вихрь — Факел видел, как вспыхивают рядом с противником многоцветные искры. Его взгляд невольно сместился за спину Летающего, на стены зала, что, закругляясь, плавно перетекали в купол. Факел и до этого видел, что они — как и положено для столь «священного места» — были исписаны фресками, иллюстрирующими величие и подвиги Небодержцев, но сейчас ему бросилась в глаза фреска, на которую он прежде не обращал внимания. Он узнал того, кто был на ней изображен. Оротур, прозванный Жертвователем, один из тогда еще девяти Небодержцев, набрасывается на троих Проклятых, чтобы ввергнуть их — вместе с собой — в пучины Ледяной Бездны. Что-то зацепило Факела в этой, казалось бы, знакомой иллюстрации к страницам Инхаритамны.

Искры рядом с Летающим увеличились до небольших огней. Должно быть, Летающий, как и прежде, воспользуется второй стеклогранью,