– Ну что, Крейсер? – дрогнувшим голосом спросил Ярик. – Как думаешь, что она хочет показать нам?

Паук вопросительно смотрел на юношу, затем неожиданно засеменил из клетки. Взгляд Ярика упал на бутылку, которую Дина оставила возле клетки. Если бы он смог дотянуться до нее… Не бог весть какое оружие, но все же…

Однако все было напрасно – не хватало всего каких-то десяти-пятнадцати сантиметров. Пока он пытался достать бутылку, на лестнице послышались шаги. Он отпрянул назад.

– Вот и мы. – Дина, пошатываясь, подошла к клетке. Правую руку она держала за спиной. – А ну-ка, закрой глаза! – потребовала она. Ярик послушно сомкнул веки. – Открывай!

Голос Дины звучал почти радостно, как у человека, сообщающего приятную новость, и Ярика на секунду посетила мысль, что сейчас он увидит своего брата, веселого и бесшабашного, который хлопнет его по плечу и крикнет: «Ну, мать твою, Ярик, ты и облажался!..»

Открыв глаза, он сначала даже не понял, что за предмет держит в руках девушка. Что-то, сильно смахивающее на старую тыкву… Затем он попятился, словно перед ним была гремучая змея.

В руках Дины был человеческий череп.

– Привет, братишка! – пьяно пропищала она, дергая нижнюю челюсть, как у куклы. Клац-клац. – Вижу, ты немного похудел за последнее время… Это не беда, слушайся тетю Дину, и все будет хорошо…

Клац-клац-клац.

Ярик закричал, он уперся спиной в клетку, но продолжал дергаться, больно ударяясь спиной о решетку.

– Не плачь, – с трудом ворочая языком, сказала Дина. Спотыкаясь, она подошла к бутылке и отхлебнула прямо из горлышка. – Твой брат был сильным. Несмотря на то что в последнее время Митрич увлекся Богом, он успел потрепать Олежу. Но мой сын оказался ловчее.

Ярик как загипнотизированный смотрел на то, что осталось от его брата, а Дина продолжала:

– Олежа выколол ему глаза. Не зря же он тренируется… И все равно, слепой, твой брат был очень опасен. Только сейчас я думаю и благодарю Бога, что твой Митрич был без бритвы… Иначе моему сыну пришлось бы туго. Еще две стрелы Олежа всадил ему в живот…

– Замолчи, – язык отказывался повиноваться Ярику.

– …но он все еще жил. Только кричал от боли и все звал тебя. Ладно. – Дина плотоядно подмигнула Ярику. – Жаль, я не курю. Может, из черепа твоего брата получилась бы отличная пепельница…

Она открыла клетку.

– Мне кажется, вам есть о чем поговорить… Ну, иди к брату, – ласково сказала она и положила череп у входа. После этого захлопнула дверь. – Полагаю, вы успели соскучиться… Спасибо, тетя Дина, – противным голосом пропищала она, изображая Митрича и, икнув, сказала: – Спокойной… ночи. Любимый.

Но Ярик не слышал ее слов. Он забился в угол и рыдал, закрыв лицо провонявшей мочой простыней, страшась снова увидеть этот ужасный предмет, но сознание снова и снова воскрешало в его воображении образ грязно-желтого черепа с остатками волос и скалящейся ухмылкой.

Так он просидел всю ночь.

Этот день будет решающим. Шмель знал это и радовался как ребенок – ведь он так долго шел к своей цели. Точнее, не шел, а полз (во всяком случае, последние два километра). По дороге он случайно влез в осиное гнездо. Разъяренные вторжением осы роем кинулись на изможденного человека, пронзая его тело сотнями огненных жал.

Ошалев от нечеловеческой боли, Шмель закрыл лицо руками и, хрипя, пополз вперед, не разбирая дороги, теряя последние силы. Скатился в какой-то овраг и ударился головой о корень. Наконец осы отстали от него, и он принялся зализывать раны. Укусов было не счесть – в лоб, в щеки, в шею и в запястья. Голова в один миг разбухла, как котел, лицо заплыло, укусы горели огнем. Скрипя зубами, он пополз дальше. На отдых нет времени. Пошел дождь, и он лег на спину, с жадностью ловя ртом падающие ледяные капли. Немного утолив жажду, он продолжил путь.

Он полз, раздирая в кровь ладони, не выпуская, однако, пистолета. Изредка останавливался, проверял патроны, поскольку его неотступно преследовала назойливая мысль, что все заряды он истратил на этих проклятых шакалов. Но нет, два замечательных, поблескивающих малыша уютно устроились в магазине и ждали своего часа. Шмель успокоенно вздыхал и двигался дальше.

«Скоро вы мне понадобитесь, – говорил он себе. – Потерпите, уже скоро».

Иногда ему начинало казаться, что он видит чьи-то незнакомые лица в чаще. Однажды ему даже почудилось, что это Шевцовы, и он чуть не выстрелил, но оказалось, это всего лишь испуганная птица. То справа, то слева раздавались странные голоса. Невидимые обладатели этих голосов о чем-то спрашивали его. Сначала Шмель огрызался на глупые вопросы, потом перестал обращать на них внимание.

«Бомти-бомти-бомти-бом… С каждым шагом ближе дом… и когда к нему придешь… счастье там свое найдешь…» – шептал Шмель. Он хрипло засмеялся. Вот уж и впрямь не ожидал он, что именно здесь он откроет в себе способности сочинять стихи…

Из зарослей выскочили шакалы. Три твари, голодные, со сверкающими глазами и стекающей слюной из разинутых пастей. Шмель не сбавил темп и, еще ниже пригнувшись к траве, зарычал. Потом заблеял. Потом завизжал, дико и пронзительно. Неуверенно переступив лапами, животные попятились в кусты. Издав победный клич, Шмель пополз дальше. Исцарапанные пальцы остервенело сжимали рукоятку пистолета.

Он не знал, что уже долгое время за ним наблюдает человек. Видя состояние Шмеля, этот человек не особенно беспокоился о том, чтобы остаться незамеченным.

«Бомти-бомти-бомти-бом… это все прекрасный сон…» – бормотал Шмель и вдруг вздрогнул. Он увидел, как впереди шевельнулся куст. Голоса невидимых людей мигом исчезли, и в лесу наступила напряженная тишина.

«Шевцовы. Это они».

– Эй! – просипел Шмель простуженным голосом. – Я знаю, вы там!.. Чертовы близняшки…

Он почувствовал растущее возбуждение, даже мысль о предстоящем сексе не вызвала бы у него такого волнения. Правда, пистолет с каждым шагом словно набирал по килограмму и теперь весил тяжелее гири. Но он с этим справится. Не может не справиться. Слишком много поставлено на кон. Кусты снова затрепетали, и из них вышел человек. Шмель радостно вскрикнул.

«Шевцовы. Один из них».

Стоящий перед ним человек достал какой-то странный предмет, что-то вроде изогнутой палки, затем другую палку, потоньше, и скрестил их. Шмель вскинул руку. Человек протянул вперед руку, отставив вторую руку назад. Кривая палка, к которой он приладил другую, согнулась еще больше. Шмель выстрелил. Человек закричал. В тот же момент он почувствовал резкую боль во рту. Шмель снова выстрелил. Человек упал.

Шмель попытался улыбнуться, но ему что-то мешало во рту. Вдобавок почему-то стало очень больно горлу. Что с ним?!

Дина набирала воду из колодца, когда услышала истошный крик Олега. Ведро выскользнуло из рук и с бульканьем упало обратно в колодец. Она бросилась в лес.