– А что это? – хмуро спросил Ренат.

Штральзунд, родина Табберта, был городом портовым, и там все мальчишки знали, что давным-давно морем владели непобедимые морские воины – викинги. Они плавали на драккарах – на крепких кораблях без палуб, с вёслами и прямыми полосатыми парусами; носы драккаров венчали драконьи головы. Викинги были бородатыми, их шлемы украшали рога, а их доспехи всегда были ржавыми от морской сырости. Викинги завоевали Швецию, Данию, Германию, Францию, Англию и даже Россию. В каких-то дальних краях они открыли страну Биармию, где жили суровые земледельцы и могучие колдуны. Из Биармии викинги вывозили к себе полные драккары бесценных мехов. Для юного Табберта Биармия долго оставалась матросской сказкой из портовых кабаков, но, повзрослев, он прочитал «Историю северных народов» – книгу Олафа Магнуса, архиепископа Уппсальского. И мейстер Магнус рассказал о Биармии подробнее.

– Вы не знакомы с сочинением Магнуса Уппсальского?

– Не знаком, – сдержанно ответил Ренат.

Родители Рената были потомками бежавших амстердамских евреев. В Стокгольме этих беженцев принудили принять крещение, но они продолжали жить своей небольшой и замкнутой общиной. В общине история Ветхого и Нового заветов была куда важнее истории мореплавания и северных народов. Мальчиков учили математике, рассчитывая, что они станут купцами, поэтому Юхан Густав Ренат и попал в артиллерию, где нужно знать баллистику.

– Биармия – потерянная сказочная страна, Эльдорадо викингов, – кратко пояснил Табберт. – Её искали многие славные мореходы. А нашёл я.

Усы Табберта торчали во все стороны, а глаза сияли. Сквозь века и пространства он видел драккары викингов, слышал звон мечей, рёв ураганов – и упивался зрелищами своей фантазии. А Айкони тихо любовалась князем.

Ренат понял, что Табберт начал его раздражать. Табберт всегда находил себе необычные занятия, отвлекающие от дурных мыслей. Он кипел идеями и планами. Он отыскивал какие-то древние страны, чудеса, подвиги. Ему интересна была эта пустая и угрюмая Сибирь, он охотно дружил с русскими, его любопытство легко распространялось даже на здешних дикарей. Табберт не нуждался в деньгах, не записывался у ольдермана в разные работы, не прислуживал губернатору. Даже эта глазастая дикарочка влюбилась в него, как кошка, прибежала сама, и он делал с ней, что хотел и когда хотел.

Айкони слезла с кровати и подошла к карте.

– Что ты нарисовал? – бесцеремонно спросила она.

– Твою землю, – важно изрёк Табберт.

– Покажи место, куда мы уйдём.

– Сюда, – усмехаясь, Табберт ткнул чубуком куда попало.

– Нарисуй там Айкони и князь.

– Гут. Но пока тебе не мешать мне.

Айкони послушно вернулась на кровать.

В этот день она прибежала к Табберту не просто так. Её напугал Семульча. С самого утра Семён Ульянович что-то искал в мастерской. Он бродил от поставца к поставцу, вытаскивал с полок фолианты, рылся в сундуках, швырял вещи на пол, пинал лавки и ругался.

– Да куда она запропастилась-то? Чай, не копейка, в щель не закатится! Я ж недавно её видел своими глазами! Сенька, ты в горницу не уносил?

Семён сидел за столом и что-то переписывал из старинных приказных столбцов в новую, только что сшитую тетрадь.

– Не уносил, батюшка. Может, ты её владыке дал?

– Владыке? – Семён Ульянович, задумавшись, яростно подёргал себя за бороду. – Ему-то она коим углом надобна? Чёрт-чёрт, поиграй, да отдай!

Айкони в это время топила в мастерской печку. Она сразу поняла, что рассерженный Семульча ищет ту книгу, которую она тайком отнесла князю, и сжалась от страха.

– Иль-бо ты у Матвей Петровича её оставил? – предположил Семён.

– Да не брал я её с собой тогда! – бушевал Семён Ульянович. – Может, Левонтий в свою канцелярию уволок?

– Найдётся, батюшка, не тревожься, – успокаивал Семён.

– У вас всё найдётся, когда батьку в гроб вгоните! Аконька, ты взяла?

Семён Ульянович спросил без всякой задней мысли, походя, в досаде: просто взгляд его упал на Айкони у печки.

– Я, Айкони, – помертвев, призналась она, ожидая урагана брани.

Но Семён Ульянович не понял, да и не услышал слов девчонки. Он нахлобучил шапку и куда-то потопал из мастерской. Айкони быстро запихала в печку оставшиеся дрова и побежала к князю. Пора забирать у него книгу. И вот теперь она сидела у князя на кровати, штопала камзол и ждала, когда князь завершит разговор со своим гостем. А гость разглядывал её.

– Если мы не вырвемся из плена, – по-шведски сказал Табберт Ренату, – я женюсь на этой варварке и стану вождём местного племени.

– Вы говорите всерьёз? – удивился Ренат.

– Ох, как вы доверчивы, мой друг, – рассмеялся Табберт. – Мы вернёмся домой, не переживайте. А всерьёз я сейчас говорю только о Биармии.

– Биармия – ваши выдумки, господин капитан, – недовольно произнёс Ренат. – У вас нет никаких доказательств, что она существовала в этих краях.

– Есть, господин штык-юнкер, и немало.

– И каковы эти доказательства?

– Я знаю, где здесь находятся наскальные рисунки, подобные тем, что начертаны на валунах Танума. Их могли сделать только викинги. Жилища её народа, – Табберт кивнул на Айкони, – такие же, как дома викингов где-нибудь в Бохуслене. И её народ понимает многие слова из языка суоми. Я уже не упоминаю о географическом положении её народа, идолах, колдунах и пушнине. Её народ – наследник викингов и биармов.

Табберт торжествовал и подмигнул Айкони.

– Даже если вы правы, что вам даст Биармия? – совсем помрачнел Ренат. – Неужели вы надеетесь, что Россия уступит её Швеции, или король Карл придёт сюда отбивать земли предков и освободит нас?

– Я не столь наивен, мой милый Юхан. Я надеюсь, что доказательство Биармии даст риксдагу право требовать прохода наших кораблей по Иртышу в Китай. Этот путь может стать великой торговой дорогой Швеции, для которой король учредит Ост-Индскую компанию, подобную Британской.

– Биармия – слишком слабое обоснование для такого требования.

– А я вам покажу другой пример, – охотно подхватил Табберт. У него на всё уже были заготовлены ответы, ведь он вынашивал свою идею целых два года. – К моему замыслу меня привёл Симон Ремезофф. Вот смотрите!

Табберт вскочил, перелистнул несколько страниц в книге Ремезова и пальцем указал в какой-то чертёж.

– Это река Амур. А вот здесь Симон поставил на ней особый знак и подписал: «На данном месте Александр Македонский закопал ружья и установил звонницу с колоколом».

– Бредни! – рассердился Ренат. – Македонский не доходил до Амура, и никаких ружей у него не было!

– Конечно, не доходил, – тотчас согласился Табберт. – И его ружья выдумали русские варвары. Но дело не в этом. Русские дерзко утверждают, что Македонский завоевал эту реку, следовательно, река должна принадлежать России, а не Китаю, потому что русские цари считают себя наследниками Македонского и претендуют на его завоевания. И русские сражаются за эту реку с китайцами уже сорок лет, считая себя правыми!