— И между тем Огалис не считал Кястайлу в этом комплоте за главного. Равно как не считал таковыми ни Юрниаса, ни графиню Грешлиан, — Я кашлянул в кулак и несколько раз подпрыгнул на месте, прогоняя забравшийся под одежду холод, — Что с первым советником?

— Маркиз Витайла? По первому впечатлению — пустоголовый болтун.

— Казначей?

— На казначея сказали даже не дышать, — многозначительно глянул на меня Пьер и потер заслезившиеся из-за едкого дыма глаза: — Себастьян, я понимаю, что тебе везде мерещатся заговоры, но граф однозначно высказал свое мнение на этот счет…

— Графу видней. Ему здесь еще работать и работать, — не стал спорить я, хоть руки вычистить этот гадючник так и чесались. Вот только кому жить, а кому умереть молодым, решали совсем другие люди.

— И то верно, — важно кивнул Пьер и глянул на колокольню кладбищенской часовни. — Лук оставил?

— Угу.

— А стрелок?

— Давненько там уже болтается. Говорю же, порядок.

— Сигнал Эдварду подашь?

— Слушай, малыш, отстань, а?

Я посмотрел на часовню, вздохнул и перевел взгляд на ограду кладбища и возвышавшуюся за ней громаду столичного монастыря Всех Святых. С колокольней удачно получилось, что есть — то есть.

— Идут! — Пьер заметил шагавшую по центральной аллее кладбища процессию и повысил голос: — Да потуши ты свой костер, болван! Сколько можно дымить?!

— Не могу, ваша милость, — замотал я головой, краем глаза наблюдая за появившимся на соседней тропинке гвардейцем. — Могилку к вечеру, стал быть, надо выкопать…

— Ну смотри у меня! — пригрозил парень и поспешил отойти от костра.

Я подкинул в огонь еще пару поленьев, оперся на заступ и сплюнул себе под ноги. Костер чадил, ветер рвал стелившийся над самой землей дым и относил его к центральной аллее. Охрана бдела, приглядывавший за мной гвардеец зевал. Все шло по плану.

Мимо потянулась сопровождавшая ее высочество свита, кто-то завозмущался из-за резавшего глаза дыма, но шагавшая с непокрытой головой Анна Грешлиан даже бровью не повела и продолжила путь. По левую руку от герцогини шел первый советник, по правую — командующий армией. Будущий супруг ее высочества был взвинчен и явно пребывал не в самом лучшем расположении духа. Время от времени он с неудовольствием поглядывал на раскрасневшегося от мороза маркиза Витайлу, но тот, как мне показалось, ничуть по этому поводу не переживал.

А вот великая герцогиня заметно нервничала и цеплялась за руку жениха, как цепляется утопающий за брошенный ему с корабля конец каната. В лице Анны Грешлиан, отрешенно шагавшей по аллее, не было ни кровинки, и я почему-то решил, что угнетает ее вовсе не предстоящий визит к усыпальнице кузины, а дурное настроение баронета.

Вскоре герцогиня скрылась из виду, шествовавшие же за ней придворные меня ни в коей степени не интересовали, и я взялся было за заступ, но в хвосте колонны опять начали попадаться знакомые лица.

Рауль Луринга поддерживал светскую беседу с казначеем и демонстративно не смотрел в сторону посла Ланса. Полномочный представитель Эдварда Второго в Довласе кутался в подбитый куньим мехом плащ, с тоской поглядывал на затянутое низкими облаками небо и не очень искусно делал вид, будто внимательно слушает настоятеля столичного монастыря Всех Святых, не упускавшего ни единой возможности наставить на путь истинный заблудшую душу.

Тем временем процессия остановилась у семейной усыпальницы рода Кайраони, и герцогиня в сопровождении преподобного Астуса скрылась внутри. Ежившиеся же от морозца вельможи принялись сбиваться в кучки и обсуждать последние новости. Или погоду. Или планы на сегодняшний вечер и праздничный бал. Да кто их знает, о чем они там могли трепаться?

Здесь их болтовни было не слышно. Вот кашель господина Юрниаса доносился и до меня. Нехороший кашель. Сухой. Ему бы подлечиться, а он на кладбище. Не бережет себя, ох не бережет.

Ричард Йорк себя тоже не берег, и где он теперь? Был человек — и нет человека. Одна пустая могилка и осталась. Но у него на могиле который уже день печальная девушка покрасневшие от слез глаза вытирает, а вспомнит ли кто добрым словом господина командующего? Очень мне это сомнительно…

Герцогиня появилась из склепа через четверть часа. Костер к этому времени уже почти прогорел, и я незамедлительно подкинул в него пару отмеченных глубокими зарубками поленьев. Пропитанное какой-то гадостью дерево моментально занялось огнем, и к небу начали подниматься клубы темного дыма. К небу? Не совсем так — гулявший на кладбище ветер немедленно накинулся на них, принялся рвать и относить в сторону.

Казалось бы, ну дым, ну ветер, ерунда какая. Да только в нашем деле мелочей не бывает…

Я лениво осмотрелся по сторонам, несколько раз для пробы ткнул заступом землю и вновь перевел взгляд на усыпальницу. Ее высочество — еще более бледная, чем прежде, — повисла на руке у жениха и не выражала ни малейшей заинтересованности в беседе с подошедшим к ним маркизом Витайлой. Тут уж пришел черед первого советника хмуриться и сверлить напряженным взглядом командующего.

Воспользовавшийся этой заминкой преподобный Астус вознамерился прочитать проповедь прямо на кладбище, но беспрестанно кашлявший господин Юрниас немедленно настоятеля оборвал.

— В замке, отче… — донес до меня его слова порыв изменившего направление ветра.

А потом командующий армией странно дернулся и, выпустив руку невесты, ничком повалился в снег. Ее высочество ошеломленно уставилась на засевшую под лопаткой баронета стрелу, охнула и лишилась чувств. К счастью, стоявший поблизости Рауль Луринга успел подхватить девушку и, осторожно опустив ее на ближайшую скамью, закрыл своим телом. Тут же набежали гвардейцы, великую герцогиню окружила стена спин, а кладбище в один миг превратилось в растревоженный осиный улей.

— Колокольня, он на колокольне! — раздался неподалеку крик Пьера, и со всех сторон к часовне кинулись гвардейцы и посольские охранники.

Пусть бегут, Эдвард Рох стрелял с крыши монастыря. Но этого точно никто не заподозрит — слишком уж дистанция велика. Да и ветер переменчивый и порывистый. Лучник, правда, мог по дыму от костра ориентироваться, да только какой может быть дым, если надо быстрее часовню окружать?

Быстрей, быстрей, быстрей!

Всегда одно и то же. Нет бы остановиться и подумать…

А вскоре про костер и кладбищенского служку и вовсе позабудут. Стрелок-то вот он, в петле болтается. Баронет Огалис, собственной персоной. Мотив? Да полноте, какой еще мотив нужен фавориту прежней герцогини? Одни решат, что от несчастной любви умом тронулся, другие — что обделенным себя посчитал. Глубже копать не станет никто. Да и нечего там копать, все концы давно в воду спрятаны.

Тем временем командующего обступили ошарашенные случившимся вельможи, кто-то рванул ворот рубахи, кто-то принялся хлестать молодого человека по щекам. Их тут же растолкали ассистенты сопровождавшего герцогиню лейб-медика; убеленный сединами лекарь поспешил опуститься на колени и принялся оказывать баронету первую помощь, но тщетно — господин Юрниас уже отдал Святым душу.