Путешествие завершилось в марте. Гари сразу же вылетел в Париж Джин сначала заехала в Лос-Анджелес, потом в Нью-Йорк, где некоторое время жила в отеле «Плаза» и раздавала интервью, и, наконец, отправилась на пасхальные каникулы к родственникам в Маршаллтаун.

Вскоре по возвращении в Париж Джин с Роменом съехали с острова Сен-Луи и сняли большую квартиру по адресу: рю дю Бак, 108. Здание с каминами и прекрасными паркетными полами, выстроенное при Наполеоне III рядом с военным госпиталем, когда-то принадлежало графу Ларошфуко. Ромен и Джин подружились с соседом по этажу, известным кинодекоратором Александром Тронером, родившимся в еврейском квартале Будапешта, но покинувшим Венгрию по причине свирепствовавших там гонений.

Теперь Гари был вновь настроен на работу, а Джин в ожидании интересных ролей гуляла по Парижу с Аки Леман. Аки владела неподалеку антикварным магазином, она водила Джин на концерты джазовой музыки, в театр, на выставки — Ромен всё это терпеть не мог.

Он вставал в шесть утра и вместе с Джин шел к открытию в бар Жинетты Гайе «Брацца». Там Гари заказывал чашку кофе и вкрутую сваренные яйца, из которых съедал только белки. За завтраком он листал газету. Скоро на пороге появлялся его любимец Тронер, и Гари встречал его радостным: «Привет, маэстро!» В этот бар также приходили Мария Мачадо и Ролан Дюбийяр, иногда Кен Риттер и Лидия Лашеналь; последняя подозревала, что Гари подкрашивает усы и бороду, и действительно, так оно и было. Через час Ромен с рассеянным видом поднимался с места и шел к стойке просить Жинетту о кредите, потому что у него редко были при себе деньги. В пятницу он шел в банк на пересечении бульвара Сен-Жермен и рю дю Бак и сразу же возвращал ей долг.

Вернувшись к себе, Гари запирался до обеда в кабинете, после полудня возобновлял работу до вечера, ужинал и рано ложился спать, чаще всего до одиннадцати часов.

Поначалу Джин хотела сидеть рядом с ним, когда он работает. Ромен объяснил, что для творчества писателю необходимо уединение, и предложил ей, вместо того чтобы проводить время в праздности, заняться самообразованием, которое было более чем необходимо. Взяв на себя роль Пигмалиона, он решил заняться ее просвещением и попросил Андре Мальро посодействовать приему Джин в Школу Лувра. Джин прилежно посещала занятия, изучала романское и готическое искусство, и по просьбе Ромена ей выдали диплом, подписанный лично министром культуры. Джин любила Мальро и выказывала ему такое обожание, что тот в присутствии Ромена чувствовал себя очень неловко. Она писала и звонила ему в Веррьер-ле-Бюиссон, он приглашал ее на обед, а после провожал домой на рю дю Бак, где долго беседовал с Роменом на кухне. Перед уходом он обещал написать для Джин сценарий по «Анне Карениной», когда она станет более опытной актрисой.

Джин беспокоила ее временная незанятость, и она решила пригласить в Париж Пэтона Прайса, чтобы тот давал ей уроки и здесь. Она пообещала ему оплатить дорогу и проживание, но Прайс прозанимался с ней всего две недели. Накануне его отъезда Джин и Ромен пригласили его поужинать, в ресторане Джин вдруг побледнела: недалеко от них сидели Отто Премингер и Энтони Перкинс. В конце ужина она подошла к ним поздороваться. Отто спросил, кто такой Гари — ее новый муж? Джин ответила, что действительно в скором времени надеется стать его женой. На прощание Премингер бросил: «Ну что ж, может, скоро увидимся по случаю твоего развода».

Когда Ромен Гари звал к себе гостей, он поручал всю организацию ужина своему повару-марокканцу, который великолепно готовил. Джин же старалась вжиться в роль идеальной жены знаменитого писателя. Но когда у Гари было плохое настроение, он за весь вечер не произносил ни слова и ей тоже не давал говорить — более того, даже не скрывал своего раздражения. Джин, конечно, была неглупа, но совершенно необразованна.

Джин по-прежнему требовала от Ромена сексуальных подвигов, несмотря на увещевания «тети Сильвии». Каждый раз, на время успокоив ее пыл, он бежал в кабинет или ванную комнату, где, как раньше в Лос-Анджелесе, запирался с секретаршей и начинал диктовать ей очередную книгу, лежа в ванне и покуривая сигару.

Когда Джин была предоставлена самой себе, она начинала скучать. Ив Ажид был ее ровесником — они ходили в кафе «Флора», Джин катала его на своем «Санбиме» по Парижу. Под впечатлением от поездки в родную Айову она вновь увлеклась политикой и говорила Иву, что хотела бы, как и раньше, бороться за справедливость.

Одно время Гари думал купить дом с мастерской, спроектированные Пьером-Луи Бальтаром, находившийся в конце переулка, который начинался за воротами соседнего дома на рю дю Бак, 110, но объем требуемого ремонта заставил их с Джин отказаться от этой мысли. В итоге в этом доме с фронтоном в итальянском стиле, фасадом, украшенным акротериями, окнами, частично выходящими на огромный парк иностранных миссионеров при религиозном заведении Иностранных миссионеров, поселилась Аки Леман.

Несколько месяцев спустя Гари узнал, что на третьем этаже продается просторная десятикомнатная квартира, когда-то принадлежавшая Ларошфуко и герцогу де Дудовиль, а также две комнаты на антресолях и несколько мансардных помещений на шестом этаже. Высокие окна выходили с одной стороны на рю дю Бак, а с другой — в парк Ларошфуко, в глубине которого виднелась прекрасная частная гостиница. Гари поручил Роже Ажиду, знающему толк дельцу, осмотреть эту квартиру. Роже сказал, что назначенная цена 23 миллиона франков вполне приемлема, и 29 мая 1961 года Ромен Гари ее приобрел.

Рю дю Бак застроена монастырскими зданиями, приютами и великолепными домами, за которыми расположены сады и большие парки. Эти дома были возведены в конце XVIII века, когда пригород Сен-Жермен стал частью Парижа. В этих пятиэтажных строениях на втором и третьем этажах были расположены дорогие апартаменты для аристократов, на четвертом комнаты попроще — в них жили буржуа, а под самой крышей селилась прислуга. На первом этаже во время реставрации открылось множество дорогих магазинов. При Наполеоне на рю дю Бак жили только аристократы и представители интеллектуальной элиты Франции.

Гари сделал дорогостоящий ремонт, который обезобразил старое помещение. Паркеты заменил ковровым покрытием и плиткой на провансальский манер, несколько мраморных каминов были разобраны, древняя лепнина исчезла под пробковым покрытием, а на стенах стали красоваться большие полотна Жана Лебенштейна, молодого художника, которому Гари пророчил блестящее будущее.

Два книжных шкафа и светильники для гостиной спроектировал брат Альберто Джакометти, Диего. Кроме того, в этой просторной комнате стояли два низких кожаных дивана, обитых мехом, и стол из розового мрамора, за которым ужинали гости. На маленьком столике расположились куклы хопи, привезенные из Штатов.

24 мая 1961 года Пьер и Тьерри, сыновья Андре Мальро и Жозетты Клотис, погибли в страшной автокатастрофе, возвращаясь от крестной из Пор-Кло, где у нее было свое имение. Гари очень любил Мальро и был потрясен произошедшим. Потрясен настолько, что его подруга Анни Паскини, вернувшись вместе с Джин с прогулки по магазинам Ниццы, нашла его рыдающим во всей одежде в ванне.