был теперь давать уроки испанского языка случайным ученикам. Между ними оказался и Флоранс Керней. Но, изучая язык андалузцев, Флоранс полюбил ту, в устах которой этот язык имел особую прелесть: это была дочь дона Игнацио Вальверде.

Расставшись с Крисом Роком, молодой ирландец пошел медленно по берегу, опустив голову и устремив глаза на песок, точно внимательно рассматривая покрывавшие его раковины. Затем он в^руг поднял голову и с удивлением стал смотреть на величественные воды реки. На самом же деле он весьма мало интересовался раковинами и Миссисипи и еще меньше думал о той речи, которую ему предстояло произнести на собрании «патриотов и друзей свободы». Он был весь во власти лишь одного чувства — страсти, которая заполняла его сердце.

— Во всем этом есть что-то ненормальное, — говорил он себе, продолжая идти. — Я собираюсь сражаться за страну, к которой вовсе не чувствую симпатии, и сражаться с другой страной, которую я собирался изучить, проехав для этого несколько тысяч верст, воодушевленный самыми мирными и дружескими к ней чувствами, А теперь я отправляюсь туда, как враг, с оружием в руках! И к тому же это родная страна той, которая завладела моим сердцем! Да, вот она, настоящая причина: ее сердцем я не сумел овладеть… В этом я убедился сегодня утром. Но к чему думать все время о ней?.. Луизе Вальверде до меня столько же дела, сколько до той полдюжины креолов чистейшей крови, которые кружатся вокруг нее, словно бабочки вокруг цветка! Один только имеет некоторый шанс на успех: это Карлос Сантандер. Вид этого человека мне невыносим, это плут, негодяй; но она не распознает в нем плута, и если правда все то, что говорят о стране, в которой он родился, то он не хуже остальных.

Черт возьми! Как я мог влюбиться в эту мексиканку после всего, что слышал о ее соотечественниках! Она просто околдовала меня. Чем скорее я освобожусь от ее чар, чем скорее удалюсь от нее, тем для меня будет лучше. Эта техасская история дает мне возможность избегнуть гибели. Если Луиза не разделяет моего чувства, то для меня будет удовлетворением думать, что, сражаясь против ее страны, я могу некоторым образом унизить ее самолюбие. Ах! Техас, если ты находишь во мне защитника, то причина тому не патриотическая любовь моя к тебе, а средство изгнать из сердца горькие воспоминания. В самом деле! — вскричал он, помолчав с минуту, в которую, казалось, старался связать нить своих размышлений. — Случай, сведший меня с Крисом Роком, можно назвать счастливым, я желаю избавиться от власти сирены, и вот мне валится с неба друг, покровитель, предлагающий мне стать начальником отряда партизан! Зачем отказываться от подобного блага? Зачем? Это редкий случай, редкая удача. Продолжайте, Крис Рок, продолжайте! Делайте все, что в вашей власти, а я приложу все усилия, чтобы поспособствовать вам, произнеся достойную речь. Если я буду выбран, Техас приобретет защитника, а Луиза Вальверде лишится одного из своих обожателей.

Кончая этот монолог, в котором горечь смешивалась с тщеславием, Флоранс Керней подошел к отелю, великолепному отелю св. Карла, в котором он жил. Войдя в большой зал, он присел, чтобы обдумать свои дальнейшие действия.

Глава III

ИЗБРАНИЕ ОФИЦЕРОВ

Собрание партизан должно было состояться в трактире, находившемся на улице Пойдрас. Снятый для этого случая зал мог вместить триста человек. Около двухсот человек отозвалось на воззвание, прочтенное утром молодым ирландцем, и из них, по крайней мере, половина твердо решила отправиться против Санта-Анны.

Собрание состояло из самых разнородных элементов, как всегда было и будет, когда дело идет о военной экспедиции.

В этот вечер в зале находились представители всех цивилизованных наций Европы, а также и такие, которые не имели ни малейшего понятия о цивилизации, бородатые, загорелые, очевидно, долго пребывавшие в диких странах, а может быть, имевшие и еще более близкое отношение к дикарям.

Согласно совету техасца Флоранс Керней явился на собрание рано, но не так все же рано, чтобы не встретить ни одного знакомого лица. Крис Рок был уже там, окруженный многочисленными друзьями, всё старыми техасцами чистейшей крови, которые после участия во многих сражениях в защиту молодой республики возвратились в Новый Орлеан отчасти, чтобы развлечься, отчасти, чтобы завербовать новых сторонников идеи, завлекшей их в Техас, — доктрины Монрое. Молодой ирландец был представлен техасцам как их сторонник и друг, могущий доказать это с рюмкой в руках, что тот и сделал бы весьма охотно, нисколько не заботясь о последствиях, раз таков был обычай этой щедрой нации, если бы он не заметил при входе в зал, что в противной партии раздавались не рюмки вина, а доллары, очевидно, эта сторона решила действовать вовсю, чтобы провести своего кандидата.

Керней не только не видел еще своего соперника, но не знал даже его имени. Представьте себе удивление молодого ирландца, когда в зал вошел субъект, для него более чем хорошо знакомый: ого соперник и претендент на сердце Луизы Вальверде — Карлос Сантандер, сопровождаемый многочисленными друзьями! И он, в свою очередь, домогался командования отрядом партизан! Керней не верил своим глазам, зная, что этот человек был в самых лучших отношениях не только с доном Игнацио, но и с другими мексиканцами, которых он часто встречал у своего учителя. Как же мог этот креол домогаться стать начальником отряда, хотевшего завладеть их страной, чтобы отомстить мексиканцам за их вторжение в Сан-Антонио, столицу Техаса? Правда, изгнанные мексиканцы стали врагами Санта — Анны, и поэтому кандидатура Карлоса Сантандера не была невозможной. Восторжествовав над диктатором, они помогли бы своей партии захватить власть, хотя бы им пришлось действовать заодно с техасскими скваттерами, их наследственными врагами.

Молодой ирландец, перебирая в уме все эти предположения, не мог никак согласовать столько противоречий, и кандидатура Сантандера на должность начальника партизан казалась ему более чем странной. Но теперь не время было теряться в догадках, он едва успел обменяться вызывающим взглядом со своим соперником, как председатель митинга, в техасском мундире, вскочил одним прыжком на стол и крикнул: «Внимание!» После короткой, но прочувствованной речи он предложил приступить немедленно к избранию офицеров. Это предложение не вызвало ни малейшего возражения. Приступили к делу без