– Нет, – проговорила Ирка и положила руку на живот. – Не ушел.

– А? – не понял Фима.

– Он до сих пор со мной, – сказала Ирка. – И навсегда останется со мной… Со всеми нами… – чуть помедлив, добавила она.

* * *

Женя Сомик выбрался из плотной группки. Нуржан и Мансур ждали его у бронзового Двухи, все так же спокойно и уверенно приветствующего кого-то где-то высоко и далеко. Может быть, такой долгожданный этой безумной ночью солнечный свет, уже надежно охвативший небо, приветствуя.

– Рассвет, – со странным каким-то удивлением в голосе вдруг произнес, проследив глазами за неподвижным взглядом Двухи, Нуржан.

– Только заметил? – покосился на него Мансур.

Нуржан не повернулся к нему. Задрав голову, он смотрел куда-то, неведомо куда, сквозь морозный воздух, сквозь небо, сквозь действительность.

– Рассвет, – утверждающе повторил Нуржан. И по интонации, с которой было произнесено это слово, Мансур вдруг понял, что его соратник имеет в виду вовсе НЕ банальную смену времени суток. И ничего больше спрашивать не стал.

Сомик встал рядом с соратниками.

Под Чудесным холмом ворочался в мучительном похмелье город Кривочки. «И сколько еще таких Кривочек по всей России!..» – подумал невольно Женя. Но вслух сказал совсем другое:

– Большая работа предстоит.

– И долгая, – проговорил Мансур.

– Главное, что война уже закончилась, – сказал на это Нуржан, отрывая взгляд от неба. – А с работой мы справимся.

– Мир меняется, – припомнил слова Трегрея Женя Сомик. – Мир становится – наш.