ещё один гость. Откуда-то припорхнул дикий голубь, сел на моё правое плечо и, потоптавшись, принялся громко ворковать. Кобра высунула голову из-под моей руки, замерла, затем опустила голову, тихо зашипела и скрылась в расщелине. Голубь потоптался ещё немного и улетел. Я посмотрел ему в след и улыбнулся. Пожаловался бедолага на своего обидчика и успокоился. Лети, сизый, живи без страха. Я подмигнул любопытной косуле, высунувшейся из зарослей, и направился в сторону дворца.

Спустившись в галерею, я зашагал в сторону парадного входа, поднялся по лестнице на верхнюю площадку и направился к стражам. А они, вытаращились на меня и очень странно отреагировали, будто привидение увидели. Один опустил руки, зажмурился и прижался к колонне, а другой прикрылся щитом и начал пятиться.

– Э-э. Приветствую вас, друзья. Не могли бы вы доложить Госпоже Нин, что некий Антон просит принять его, – сказал я.

Первый страж открыл глаза, быстро закивал головой, скользнул за колонну и опрометью бросился во дворец. Я решил подождать Нин на воздухе и подошёл к краю площадки, наслаждаясь видом залива, панорамой лесистых обрывов, далёкого водопада, и сверкающей рябью водной глади.

От созерцания меня оторвали раздавшиеся за спиной тягучие удары большого гонга, который здесь служил для срочного сбора подобно нашему набату. Бам-м, бам-м, бам-м, гудел гонг. Через несколько минут предвратная площадь наполнилась топотом множества ног, встревоженными голосами и шумной суетой. Интересно, чего это они так переполошились? Неужели из-за меня. Напрасно. Стоя спиной к дворцу, я «видел», как сзади вспыхивают и переплетаются разные энергии, но в этом вихре эфирных всплесков я не чувствовал присутствия Нин.

Однако ждать пришлось недолго. Я сразу узнал стремительно приближающееся золотисто-зелёное пламя её излучения. Смолк гул голосов. Я обернулся. Толпа расступилась, образовав живой коридор, в конце которого стояла моя Нин. Явно ошеломлённая тревожным сбором жителей дворца, она растерянно оглядывалась по сторонам, всматриваясь в лица подданных. Несколько секунд она ничего не понимала, но, бросив взгляд вдоль живого коридора, она разглядела меня, и наши глаза встретились.

– Анто-о-он!! – Она позабыла про свой высокий сан и, широко раскинув руки, бросилась мне навстречу. Золотая диадема упала с её головы и со звоном укатилась кому-то под ноги, а она с развевающимися на ветру волосами бросилась ко мне и крепко обхватила, дав выход чувствам и едва не сломав мои слабые кости. Я осторожно обнял её и стоял совершенно растерянный и безмерно счастливый оттого, что перепутались не только наши волосы, но и судьбы.

– Ан-то-он, – она, всхлипывая, заглядывала мне в глаза, – ты жив. А я не поверила твоим друзьям, когда они сказали, что во дворце Мардука ты пролежал без движения и дыхания целую луну. А я то, глупая, не поверила. Ты жив. Какое счастье. Ты жив.

– Сколько времени я… отсутствовал?

– Ровно год. Сегодня ровно год, как… Ты лежал, как живой и не дышал. Целый год… Я не могу поверить. Это ты! И руки, и голова. Только… – она пригляделась ко мне, – глаза посветлели, синими стали. И волосы золотистые. И сам ты тёплый, живой. Как я рада. Пошли скорее, я тебе кое-кого покажу.

Она схватила меня за руку и потащила внутрь. Я шёл мимо обитателей дворца и видел их добрые лица. Похоже, они ко мне неплохо относятся. Аура чистая и светлая. Спасибо друзья, я тоже рад. Я шёл мимо, улыбался в ответ и пожимал потянутые руки. Толпа шла за нами до самых покоев Нин, где её остановила строгая стража.

В покоях Нин на минутку оставила меня, и вернулась с ребёнком на руках. И, едва она приблизилась, нас троих окутала общая энергия любви и добра. Она принесла моего сына. Он ещё ничего не понимал, но уже любил меня. Я взял его на руки. Ого, какой тяжёлый! Сколько ему? Четыре луны. Крепкий парень и шустрый. Смеётся и дёргает меня за бороду. Я внимательно посмотрел ему в глаза, он моргнул и затих, глядя внимательно и осмысленно.

Я открыл сыну разум, передавая своё духовное завещание:

«Счастлив будь, мой сын. Рождён ты в любви, и теперь уж никто никогда человечности доли не сможет отнять у тебя. Запомни, дитя ты двух звёзд, двух планет, Тиамат и Земли, и двойственность эта будет тревожить всегда. Тебе предстоит по грани острейшей пройти. С одной стороны, порядок, учёность и строгая буква закона лежат, с другой – вместе с верой и мудростью господствует хаос живой. Иди, и пусть духа свобода поможет тебе не свалиться с той грани опасной. И помни, что духа свободу свою ты вырастишь сам, упорно её защищая от воли сильнейших. А станешь владыкой свободы своей, то с миром без страха её раздели. В нелёгкой дороге твоей немало трудов предстоит и забот, и, чтобы достойно отмерить свой путь до конца, в попутчики совесть возьми. Обмануть невозможно её, и покоя она не даёт. Но строгую спутницу ту, не смей прогонять, ибо тут же сладкая ложь к тебе льстиво прильнёт, чтобы опутать страстей паутиной. Лишь заподозришь, немедленно ложь отшвырни вместе с пророками правды всеобщей. Тем болтунам ты не верь, ибо первые они из лжецов. Знай, что у всякого правда своя, а для всех существует лишь истина. Если вдруг ты отыщешь её, то сбереги с совестью вместе и со свободой бессмертного духа. Сын мой, прости, что не буду я рядом с тобой, но поверь, что люблю я тебя, а любовь ведь не знает преград, и время не властно над ней».

Молчаливый монолог длился меньше минуты, но я успел «сказать» сыну многое, и теперь был спокоен за будущее человечества.

– Как ты его назвала?

– Марантиан. Сын Антиана.

– Будь счастлив Марантиан. Благословляю тебя на все времена. И помни, что ты человек.

Я передал ребёнка няньке и попросил Нин позволить мне привести себя в порядок. Она засмеялась, хлопнула в ладоши и громко позвала слуг, которые вскоре уже усердно отмывали и отчищали меня от годовалой грязи. Я не стал остригать волосы, только чуть укоротил их и подровнял бороду. Привык. Через пару часов чистый, причёсанный и благоухающий я щеголял в тунике бирюзового цвета, мокасинах, и новом золотом чешуйчатом поясе, который подарила мне Нин. Длинные волосы я перехватил зелёной лентой, повязав её через лоб.

Нин с нетерпением дожидалась меня и после обеда сразу же потащила в лабораторию, рядом с которой находилось специальное помещение, названное Битшиимти, тоесть «дом, где вдыхается ветер жизни», в котором воспитывались пять десятков здоровых девочек, рождённых туземками, и